Отрок (Части 1-6)
Шрифт:
– Ага! Хи-хи-хи.– Юлька скалила передние зубы, как белка.– Как раз, говорит, поспела!
Мишка почувствовал, что краснеет. История, действительно, получилась дурацкая. Но Юлька, язва такая!
– Хи-хи-хи, я пятнадцать верст тряслась…
– И, как раз, ха-ха-ха, к каше! Ой, не могу, ха-ха-ха!
– Тетя Настена, Юля - под полог просунулась перевязанная физиономия Матвея - вы есть хотите? Каша, как раз…
– Га-ага-га!
Теперь ржали уже все трое. Мотька недоуменно уставился на смеющихся, пытаясь, видимо, сообразить: что ж это он такого смешного
– Ох, ха-ха-ха, не могу, - Настена тряслась от смеха так, что билась спиной о стенку фургона - вы что… ха-ха-ха, сговорились?
– Кормильцы! Хи-хи-хи, кашевары!– Дискантом вторила матери Юлька.
– Мотя, гы-гы, не слушай… ох, блин, не слушай их, неси,… пока… ха-ха-ха… пока не остыла.
– Вы чего?– Мотька тоже было начал неуверенно улыбаться, но помешала раненая щека.
– Мотька, ха-ха-ха…- Настена дрожащей рукой попыталась утереть выступившие слезы.– Перестань,… помрем со смеху!
У задней стенки беспокойно зашевелился и тихо простонал Демка. Смех мгновенно утих, и Настена с дочкой склонились над раненым.
– Мотя, не обращай внимания, просто случай смешной вспомнили. Неси кашу, Юлька с утра е евши.
– Ага, сейчас. Минь, с тобой десятник Лука чего-то поговорить хотел.
* * *На улице уже стемнело и рыжая борода десятника Луки светилась в отблесках костра, как глаз светофора. Во внешности лучшего лучника Ратнинской сотни отчетливо проявлялись черты предков-викингов: рыжими были не только волосы и борода, но даже брови и ресницы, лаза были светло-голубыми, а сам Лука высок и широк в кости. Своей скандинавской родословной он, похоже очень гордился и специально ее подчеркивал - волосы носил длинные, до плеч, а длиннющие, опускающиеся до груди усы, заплетал в косички.
– А-а, Михайла!– Лука сидел вместе со своим десятком около костра, возле его ног Мишка увидел на снегу три окровавленных болта с поломанными перьями.– Ты поел? А то, у нас еще осталось.
– Спасибо, дядя Лука, поел.
"Это ж он из покойников мои болты вытащил. Специально ходил, смотрел. Не зря дед его хвалит - настоящий профессионал".
– А скажи-ка, Михайла, - десятник поднял со снега мишкины болты - зачем ты перья из дерева делаешь? Они же ломаются.
– А из чего делать?
– Из кожи не пробовал? Если кожу правильно выделать, ничуть не хуже будут, и не сломаются.
– Не думал, как-то, - Мишка пожал плечами - надо будет попробовать, только я кожу выделывать не умею.
– Ничего, другие умеют. Расскажи-ка ты нам… да ты садись, чего стоять-то? Расскажи-ка ты нам, Михайла, как ты из своей игрушки шесть татей в бронях положил?
– Пять. Одного я ножом, Петька помог.
– Да? Это, который из вас?
– Тот, что в село приехал.
– А, ну ладно, пускай будет пять. Понимаешь, парень, даже хорошему лучнику положить в бою пять ворогов в доспехе - редкая удача. Не всякая стрела не всякий доспех пробивает, и ворог не стоит и не ждет, когда ты его продырявить соберешься. Он, вражина, наоборот…
"Поехали… Всем хорош мужик, и десятник отличный, и лучный мастер, и умен, но говорливый, как магнитофон. Не даром
– …А было против вас четырнадцать лесовиков.– Продолжал свой монолог Лука.– Засады они делать умеют, из лука белку бьют так, чтобы шкурку не испортить, да еще все в бронях. Как же это ты их?
– Первых двух просто было - почти в упор.– Принялся объяснять Мишка.– Потом мы с Петькой…
Слушали внимательно, хотя большинство в девятом десятке и составляли уже матерые, опытные мужики, прошедшие ни одну сечу. Мишка даже почувствовал себя кем-то вроде экскурсовода - "Посмотрите направо, посмотрите налево" - когда вслед за его жестами все головы поворачивались туда, куда он указывал. Вроде бы, рассказал все, но лука не успокаивался:
– Так! А теперь поподробнее. Как ты, все-таки, уложил того лучника, он же тебе, поначалу, высунуться не дал. Что ты тогда сделал?
– Лежа, из-за саней выстрелил.
– Лежа?
"Ну да, ты же в нашей армии не служил, ползать на брюхе тебя не заставляли, а из лука бьют только стоя или с седла".
– Допустим, это - сани.– Мишка указал на свернутую попону, на которой сидел Лука. Я за ними спрятался и…
– Погоди!– Прервал Мишку Лука.– Какой высоты была поклажа?
"Дотошный, как налоговый инспектор, но так, наверно, и надо"
– Мне по грудь было.
– Ага! Тишка, дай щит. Нет, низко, седло подставь, а на него уже щит. Да, так и держи. Давай дальше, Михайла.
– Я за поклажей спрятался, зарядил самострел…
– Заряжай. Все, как было, показывай. На вот болт, все равно испорченный.
Мишка проделал все манипуляции, потом лег на снег и высунулся из-за импровизированного укрытия.
– Вот так. Он меня, наверно не заметил.
– Нет!– Лука отрицательно покачал головой.– Такой стрелок все замечает. Но лежачего он опасным не посчитал. Все поняли?
Десяток ответил своему командиру нестройным согласным ворчанием. Мишка понял, что мужикам действительно интересно и продолжил:
– Ну, я подождал, когда он в другую сторону посмотрит, - продолжил Мишка - и стрельнул.
– Вот!– Лука назидательно поднял вверх указательный палец.– Лежишь себе спокойненько, никто на тебя не смотрит, тетива на защелке, держать не нужно, а как случай выпал, раз и готово! Ну, признавайтесь, перестреляли бы Мишку на месте того лучника? Чего молчите? Правильно, любого бы из вас он положил. И меня бы положил, потому что, я в его сторону и глядеть бы не стал: лежит, ну и пусть себе лежит. А потом он из-за тех же саней еще одного стрельнул, и еще одного - на полном скаку, с седла. А кто из вас, Михайла, тому, который вон там лежал, болт в глаз засадил?