Отрок (Части 1-6)
Шрифт:
Во-вторых, деструктуризация. Всего три полных десятка, вместо десяти, как должно было бы быть. Плюс: существенная часть мужского населения занимается чем угодно, только не основным делом - несением ратной службы.
В-третьих, дисфункция. Сотня фактически перестала исполнять ту роль, ту функцию, для которой, собственно, и была создана.
Все вместе - дезадаптация - неспособность адекватно реагировать на изменения обстановки, и отвечать на вызовы времени.
Все признаки рефлексивного метода управления, когда способ разрешения очередной проблемы придумывается не в соответствии с какой-то
А вот с предложениями Пимен подкачал. По крайней мере, с двумя из трех. Ратников со стороны не набрать, даже если мужики согласятся нарушить сложившуюся традицию. Хорошие воины - все при деле: в княжеских дружинах, в боярских, в бандах, в конце концов - а плохих нам и не надо. Так что, для реализации первого предложения просто-напросто нет ресурсов.
Выселение холопов, упорно не желающих креститься, "за периметр", и вовсе даст результат "с точностью до наоборот". Это как бы узаконит существование в Ратном двух общин - христианской и языческой. Распространению христианства - выполнению основной функции - это не только не поможет, но и помешает.
А вот с допуском к решению хозяйственных вопросов всех хозяев, Пимен, пожалуй, прав. Дискриминация по признаку годности к строевой службе - полная дичь. Тот же Илья куда как умнее и практичнее Пентюха, например.
Интересно: что дед ответит. Это же прямой наезд на него, как на сотника: ты власть, ты и решай проблемы, а мы тебя будем критиковать. Любимая позиция "дерьмократов".
Но Пимен против деда - сопляк. Во-первых, почти вдвое моложе - тридцати еще нет. Во-вторых, сторонников у него вдвое меньше, чем у деда. Выручать нас Лука тридцать восемь человек привел, а Пимен выступает от имени семнадцати. Не определившихся меньше десятка, погоды они не делают. В-третьих, Пимен либо трусит, либо поет с чужого голоса, не даром же все время на кого-то оглядывается".
– Ну, наорались?– Дед приподнялся в седле.– Молчать! Слушать сотника!
Шум утих быстро, все - люди военные, к дисциплине приучены, да и приказать Корней умел.
– В должность сотника - дед притронулся рукой к золотой гривне - я вступил только сегодня. По обычаю, любой недовольный или желающий сам стать сотником может о том сказать, и тогда дело решается поединком. Десятник Пимен потребовал с меня отчета! Десятник! С сотника! Доставай меч, Пинька!
Дед соскочил с коня и обнажил клинок.
"Блин! Как он пеший на протезе-то будет?".
– Корней Агеич, да ты что?– Пимен явно не ожидал такого оборота.
– Доставай меч!
– Да не буду я с тобой…
– Тогда на колени, шапку долой, меч наземь!– не дал Пимену договорить дед.– Винись паскуда!
– В чем виниться-то? Я только…
"Ну, прямо Троцкий: "Ни мира, ни войны, а армию распускаем". Труханул Пинька. Ох, блин!".
Вжик! Дедов меч перерубил на Пимене пояс и ножны с мечом и кинжалом упали на снег. Удар был настолько точен, что одежда Пимена оказалась нетронутой. Второй удар был тоже хорош - оплеуха плашмя, так, что с головы Пимена слетела шапка, а сам он еле устоял на ногах.
– На колени, крысеныш, убью!– Произнесено это было так, что никаких сомнений не оставалось:
Пимен бухнулся на колени.
– Винюсь, Корней Агеич! Прости, и в мыслях дурного не желал!
– Встать! Коня!
Пимен торопливо вскочил, подхватил дедова коня пол уздцы, почтительно придержал стремя.
– Так и держи!
Пимен покорно остался стоять в роли конюха - без шапки, распояской - живое воплощение раскаявшегося злодея. Ухо и левая щека у него медленно начинали багроветь.
– Ну, кто еще забыл, что такое сотник?– Дед напоказ поиграл обнаженным клинком.– Выходи, напомню!… Нету?– Меч скрылся в ножнах.– Тогда - о делах.
Дед медленно обвел взглядом присутствующих. Так дирижер "собирает внимание" оркестра или хора перед тем, как первый раз взмахнуть палочкой.
– Первое: новые ратники. Обычай ломать не дам! Чужих брать не будем, у нас и своих достаточно. Не поняли? Объясняю. Я привел из Куньего городища пять семей моей родни. Там - шесть парней и молодых мужиков, которых можно обучить ратному делу, да еще с десяток мальчишек, которых отдадим вон ему, - дед указал на Михайлу - в Младшую стражу. Почти у каждого из вас жены или невестки родом из местных селений, значит, там у вас есть родня. Вот там пополнение для сотни искать и станем, заодно, и женихов нашим девкам присмотрим. Кхе!– Дед блудливо подмигнул старшим ратникам, имеющим годных для замужества дочерей.
– А если не пойдут?– Кто задал вопрос Мишка разобрать не успел. Дед, с высоты седла, возможно и у видел вопрошающего, но обращался по-прежнему ко всем сразу:
– Возьмем силой! Мы эту землю отвоевали, теперь пора становиться на ней хозяевами. Или будут платить дань, или будут давать людей! Мы их защищаем, пускай платят! А особо упорным - пример Куньего городища!
Собравшиеся одобрительно загалдели, идея явно пришлась по вкусу.
– Молчать!– Гаркнул дед.– Я еще не закончил!
Тишина наступила мгновенно.
– Второе. Тын и вообще все строительство. О сроке договорились. На работы выходить всем! Кто будет отлынивать, выгоню из села на все четыре стороны! У кого есть холопы, выведете на работу ровно половину, включая баб. А чтобы пример показать, беру на себя строительство угловой башни. Пора уже вместо тына валы насыпать и башни поставить.
– Э, Корней Агеич!– Подал голос староста.– Прости, что перебиваю…
– Чего, Аристарх?
– Я вот что подумал: угловые башни на себя могли бы другие взять. К примеру: Степан-мельник, Касьян с Тимофеем, Кондрат - им по силам. Ну, и я, раз уж такое дело, тоже мог бы. А тебе уж тогда проездную надвратную башню надо строить.
– Кхе! Ну… могу и надвратную. Потом с тобой вдвоем сядем и все сочтем: кому - сколько. Все понимаете, к чему дело идет? Городок у нас получается! А потому, будем ставить и посад. Перво-наперво, вынесем за стены мастерские. Мельница у нас и так там, и ничего - стоит, работает. А если кто захочет внутри мастерскую оставить, пусть платит в сотенную казну. Но кожемяк уберем непременно - больно уж промысел у них вонюч.
Последнее замечание сотника снова вызвало одобрительный ропот - кожевенные мастерские смердели нещадно, особенно летом.