Отрок московский

Русанов Владислав Адольфович

– Я сам пойду на твоем корабле, храбрый Торгейр.

– Благодарю за оказанную мне честь, – слегка усмехнулся датчанин. – Но вы, брат Генрих, что-то начинали говорить о месте, где французские суда надлежит перехватить.

– Да. Начинал. И теперь продолжу. Я думаю, они станут огибать Моонзундские острова с севера. Вот около Дагё… эсты называют его Хийумаа…

– Я знаю.

– Значит, там и перехватишь, если знаешь. Кроме рыбаков со своими лодчонками, там никого не бывает. Захваченные корабли тебе следует доставить в Пернов. Там золото перегрузят на телеги и привезут в Венден. Все ясно?

– Ясно, брат Генрих.

На

том и порешили.

На Святого Николая [9] три когга покинули Ревель. Медленно двигаясь галсами из-за сильного встречного ветра, они потратили десять дней, чтобы добраться до островов Моонзунда. Здесь, давая роздых уставшим морякам, Торгейр укрылся между Эзелем и Дагё. А после небольшой передышки взял курс на норд-вест.

Два дня они бороздили море вдоль безлюдной западной оконечности Хийумаа. Смотрели на бесконечные гряды дюн.

9

Праздник Святого Николая отмечается 6 декабря.

Ветер крепчал. Обложной дождь снизил видимость до одной мили. Впередсмотрящих приходилось загонять на «воронье гнездо» едва ли не силой. Не помогала даже объявленная капитаном награда.

Только брат Генрих денно и нощно торчал на фордеке. Вцепившись пальцами в планширь, он вглядывался и вглядывался в мельтешение волн и серую мглу над ними. Рыцарь не замечал струек воды, стекающих с промокшего насквозь капюшона на глаза и щеки.

Кривой Свен, сменяя Торгейра у колдерштока [10] , буркнул:

10

Колдершток – рычаг для управления рулем на старинных судах.

– Хоть бы он свои буркалы проклятые все проглядел…

Капитан, хоть и сам был уже не рад, что поддался жадности и повелся на предложение ливонца, показал помощнику кулак и, лавируя между намертво закрепленными на палубе бочонками, прошел к рыцарю.

– Людям свойственно ошибаться, – начал он издалека.

Брат Генрих не ответил, только скосил взгляд, будто запряженная в телегу лошадь.

– Они могли забрать далеко на север от Готланда. Могли проскочить Моонзунд раньше. Могут пережидать непогоду где-нибудь в бухте. А могут давно лежать на дне…

– Не сметь! – с искаженным лицом выкрикнул рыцарь. Развернулся, намереваясь то ли ударить датчанина, то ли просто сграбастать за грудки. Но очередная волна качнула «Бурого медведя», и ливонец, нелепо взмахнув руками, завалился на Торгейра.

Моряк подхватил рыцаря за плечи. Встряхнул.

– Не срывай на мне зло, брат Генрих! Палуба скользкая – не ровен час, можно поскользнуться и свалиться за борт.

– Мы должны разыскать французов, – четко, по слогам произнес ливонец. – Во что бы то ни стало…

Его прервал крик впередсмотрящего:

– Есть! Слева по борту!

Торгейр отпустил схватившегося за такелаж рыцаря, прикрыл глаза ладонью от холодных капель.

Да! На серо-зеленой волнующейся поверхности моря виднелись темные продолговатые силуэты. Еще слишком далеко, чтобы точно понять, что это. Но можно попытаться сосчитать…

– Сколько их? – Пальцы

ливонца сжали локоть моряка.

– Пять, кажись… Или шесть…

– Скорее туда!

Датчанин и сам загорелся пуще соломы. Ну наконец-то!

Он махнул рукой Свену, приказывая завалить корабль влево.

– Мели, капитан! – превозмогая свист ветра и хлопки заполоскавшего паруса, проорал в ответ Кривой. – Некмансгрундет!

– Я знаю! – топнул тяжелым башмаком Торгейр. – Осторожно правь. Здесь песчаные мели, – пояснил он рыцарю.

– Ну и что?

«Вот крыса сухопутная!»

– Мели опасны, – громко, но спокойно заявил капитан. – Волна постоянно гоняет песок туда-сюда – нанести их на карту невозможно. Но корабль, попадая на мель, рискует с нее не сойти. Особенно в такую волну, как сейчас! Его просто на куски поломает!

Рыцарь не ответил, во все глаза всматриваясь в очертания приближающихся судов.

Датчанин присоединился к нему.

Да, плоскодонки. Новгородцы называют такие насадами. В их вместительное, с наращенными бортами брюхо удобно грузить сыпучие товары. Зерно, например. Но золото?

Все-таки не шесть, а пять. Причину своей ошибки он понял очень быстро. Один из кораблей засел на песчаной банке [11] и уже развалился напополам. Сломанная мачта свесилась, касаясь топом воды, а парус накрывал палубу, будто скатерть.

11

Банка – мель.

– Где же остальные? – прошептал ливонец.

– Где-где… – ворчливо отозвался Торгейр. – Потонули небось… Ты прости, брат Генрих, мне нужно к абордажу готовиться… – С этими словами он вернулся на корму, принял из рук Свена колдершток.

Одноглазый рубака радостно оскалился – все ж таки не зря мерзли и терпели всяческие неудобства – и нырнул в трюм. Вскоре оттуда послышались раскаты его голоса, а вооруженные и одетые в бригантины [12] ватажники принялись выскакивать один за другим на палубу. Многие озирались спросонку, но топоры, самострелы и корды [13] сжимали крепко. Выбрался и Свен, который напялил на голову шлем с бармицей, купленный по случаю на псковском торгу.

12

Бригантин – защита корпуса, состоящая из пластин, нашитых или наклепанных изнутри на тканевую или кожаную основу.

13

Корд – колющее и рубящее оружие с широким коротким клинком.

– Убрать парус!!! – гаркнул капитан, когда расстояние между «Бурым медведем» и засевшими на мели кораблями сократилось до полета арбалетной стрелы. Все-таки он опасался с размаху налететь на песчаную банку и повторить участь французов.

Датчане дружно налегли на фалы, и рей опустился на палубу.

С проклятиями из-под мокрого полотнища выбрались двое рыцарей-ливонцев. Соприкосновение с холодной парусиной изгнало из их сердец смирение и благостность. На взгляд Торгейра, ругались они похлеще, чем портовые грузчики.