Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Кто царю наследует? Старший сын, и больше никто!
– Продолжал Федор Алексеич - Все остальные князья становятся изгоями, все лишаются права когда-нибудь, в свою очередь, сесть на Великий стол!
– Погостный боярин навалился грудью на край стола и выкрикнул прямо в лицо деду: - ВСЕ! Есть царь и есть его слуги, какого бы звания они ни были, хоть бы и князья! Ну что, Кирюха, согласятся остальные Рюриковичи на такое?
– С-сучий потрох… - Прошипел дед.
– Кровью умоемся…
– Не сразу, Кирюша, не сразу. На Киевский Великий стол после Мономаха сядет, как и положено
Помешать этому никто не сможет. Я тебе не зря рассказывал, как Мономах своих сыновей по княжествам рассадил. Они спина к спине вокруг Киева встали со всех сторон, кроме Чернигова.
– Но там же, как раз Ярослав Святославич - прервал дед - его очередь на Великое княжение…
– Его очередь, да не его сила!
– Недослушал возражения Федор.
– Он не воин. Когда еще на Муромско-Рязанском княжении сидел, даже с дикой мордвой управиться не мог. Будет тихо сидеть в Чернигове и радоваться, что обратно в Муром не гонят!
– М-да, пожалуй, что и так…- Согласно покачал головой дед.
– А другие братья Мстиславу не подгадят?
– Пока нет. Во-первых, им важно Киевское княжение за родом Мономашичей удержать. Во-вторых, у Мстислава за спиной Новгород. Он там сызмальства жил, его новгородцы любят и знают. Когда Святополк Изяславич дружка нашего Славку хотел в Новгород посадить, а Мстислава на Волынь, новгородцы бучу подняли и не отпустили Мстислава - поперек воли Великого князя пошли! Понимаешь, Кирюха?
– Чего ж тут не понять?
– С деда, так же, как и с его приятеля заметно сошел хмель, выглядел он серьезным и сосредоточенным.
– Не первый раз Киевский Великий стол новгородскими мечами берется. Так и Владимир Святой Великим князем стал, и Ярослав Мудрый…
– Так и Мстислав станет! Даже и не мечами новгородскими, а только угрозой их.
– Добавил Федор.
– Не первый раз, это ты верно сказал, но в последний!
– В последний?
– Да, Кирюша. Новгород медленно, но верно, от Киева отходит. Мстислав в Новгороде своего сына Всеволода вместо себя оставил, а тот, дурень, с новгородцами не ужился. Довел до того, что новгородские бояре к Мономаху с жалобой в Киев приехали. А Мономах с ними сурово поступил - те из бояр, кто крест на верность целовать отказался, в порубах киевских сгнили. Одного только боярина Ставра жена Забава выручить сумела.
– Слыхал я эту сказку!
– Дед скептически скривил лицо, отчего его и без того страшный шрам, стал выглядеть и совсем уж жутко.
– Брехня, не могло такого быть!
– Ну почему же брехня? Могла баба мужиком переодеться? Могла! Могла на скачках выиграть? Могла! Был бы конь резвый…
– Могла, могла… - согласно закивал дед - а вот победить в поединке ратника из ближней княжьей дружины, да еще не одного - ни в жизнь!
– Кирюш, бабы разные бывают. А в Новгороде, если не знаешь, суд и бабам поле присуждает. В доспехе и с острым оружием!
– Все равно!
– Дед пристукнул кулаком по столу.
– У меня в Ратном тоже одна
– Но мужа-то она выручила!
– Да ублажила Мономаха по-бабьи, и весь сказ! Такую лихую бабу любому мужику… Гм… - Дед покосился на Мишку.
– Лестно…
– Да, это верно… - Федор мечтательно завел глаза и посветлел лицом, видимо вспомнив что-то приятное.
– Лихие бабы они… - Боярин, так же, как только что дед, покосился на Мишку и примолк.
"А сказка-то, если помните, сэр Майкл, до третьего тысячелетия дожила. Про Забаву Путятичну, победившую князя Владимира Красно Солнышко в конных состязаниях, побившую в поединке несколько дружинников за раз и перепившую на пиру самых крутых выпивох. Только вот "Красным Солнышком" звали не Владимира Мономаха, а его прадеда - Владимира Святославича Святого, крестившего Русь. Эх, такую легенду лорд Корней опошлил!".
– Не сходится у тебя, Федька!
– Прервал мишкины размышления дед.
– То ты говоришь, что новгородцы за Мстислава горой стоять будут, то, что против сына его взбунтовались и наказание претерпели. Не сходится.
– Невнимательно слушаешь, Кирюха, я сказал: если не мечами новгородскими, то их угрозой. Ярослав Мудрый тоже с новгородцами разругался, но когда понадобилось, сумел помириться. Мстислав не дурнее прадеда своего, даст Новгороду какие-нибудь льготы, еще чем-то ублажит… Он в Новгороде почти всю жизнь прожил, знает, чем новгородцев удоволить. Поэтому угроза есть и никто из князей рисковать не решится - Судьбу Святополка Окаянного повторять никому неохота.
– Тогда опять не сходится!
– Гнул свое дед.
– По твоим словам, все мирно должно пройти, а ты сам про кровь говорил!
– И опять ты меня невнимательно слушал! Стареешь, Кирюша, стареешь…
– Сам больно молодой.
– Дед обиженно насупился, но было видно, что не всерьез.
– Давай уж, объясняй, "Федька Премудрый".
– Я согласился с тобой, что кровь будет, но сказал: не сразу. Первая кровь будет привычной. Половцы, после смерти Мономаха обязательно воспрянут и нового Великого князя на прочность попробуют. Но Мстислав с братьями их быстро в разум приведут, не впервой.
Вторая кровь… - Боярин Федор немного помолчал, барабаня пальцами по столу и что-то прикидывая про себя.
– Вторая кровь будет чуть позже - в Полоцком княжестве. Если уж Мономашичи решатся всю Русь под себя нагибать, то начнут с Полоцка. Эту язву, и правда, надо с корнем выжигать, мира у Киева с Полоцком уже никогда не будет. К тому же, у Мономашичей своих сыновей взрослых полно, а тут целое княжество освободится, будет куда детишек пристроить. В общем, Кирюха, все полоцкие князья (сколько их там, пятеро, что ли?) повторят судьбу Всеслава Полоцкого и Глеба Минского - либо в поле полягут, либо в киевских порубах сгниют.