Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– А как же? Все поправляются, только Роська пока плох и Гриша…
– Да, Гриша. Вторая потеря у нас, а сколько еще будет?
– А что такое?
– Дмитрий сразу же подобрался.
– Чего-то еще ждешь?
– Нет, но мы же не на поваров учимся, на воинов. Когда-то что-то обязательно будет.
– Уже чуть было не было.
– Непонятно отозвался Дмитрий и тут же пояснил: - В тот день, когда тебя к лекарке увезли, Сучка чуть было опять не отметелили.
– Как это? Кто?
– Да, все те же.
– Дмитрий повел головой в сторону двери, словно прямо за ней и притаились недоброжелатели плотницкого старшины.
– Сучок прямо от тебя к Алене поперся, а его там уже трое поджидали.
– И что?
– А ничего! Мужики, было, поорали, чтобы убирался, но ты же Демку знаешь - сидит в седле молча и смотрит в упор. Ладно бы один, а то же с десятком, и у всех самострелы. Мужики ругаются, а он смотрит молча, только рот кривится. Ну, ты же знаешь, как это у него.
Мишка знал. После тяжелого ранения на дороге из Княжьего погоста, характер у Демьяна сильно изменился. Стал он каким-то мрачно-самоуглубленным, совершенно непохожим на шустрого и говорливого Кузьку. За прошедшие три месяца Мишка ни разу не видел двоюродного брата смеющимся или просто улыбающимся, только иногда лицо Демьяна кривилось в мрачной ухмылке на манер киношного злодея. После расправы с заговорщиками, подобная ухмылка одного из младших Лисовинов, возглавляющего десяток стрелков, не могла не произвести на мужиков соответствующего впечатления.
– Ну, и чем все кончилось?
– Тетка Алена на шум высунулась, да и погнала всех, и Сучка тоже. Мужики ушли, но на прощание пообещали Сучка охолостить, а щенков лисовиновских всех в Пивени утопить.
– А Сучок?
– А!
– Дмитрий раздраженно махнул рукой.
– Набурчал на ребят, что не в свое дело лезут, сам, мол, справился бы, а потом подпрыгнул, зацепился топором за верх забора, и - к Алене во двор. Я, на всякий случай, ребятам запретил с подворья выходить. Мало ли что…
– Правильно сделал. Вообще, пора нам на Базу возвращаться, да на новое место переезжать.
– Да хоть сейчас. А тебя в телеге не растрясет?
– Я позже подъеду. Ты узнай, как там у отца Михаила со здоровьем. Как только он сможет, мы его на ладье в крепость перевезем, чтобы постройки освятил, и я с ним приеду. А ты вели все к переезду готовить. Никифор много чего привез, так мы это все на ладью погрузим, да за два-три захода все в крепость и переправим.
– Сделаем.
– Дмитрий согласно кивнул, потом воровато оглянувшись на дверь, спросил, понизив голос: - Слушай, Минь, а правда, что к нам в школу скоро девок привезут?
– Митька! Ну, ты прямо, как Сучок!
– А что, спросить нельзя?
Дверь в горницу раскрылась и в дверном проеме возникла фигура самого младшего из Лисовинов - Сеньки. Вид у него был весьма потрепанный: рубаха в земле, разбитая губа распухала прямо на глазах, костяшки пальцев ободраны - однако обратился он к Мишке весьма воинственно:
– Минь! Вели Кузьме мне мой кинжал дать, я Приблуду зарежу!
Мишка покопался в памяти и вспомнил, что Приблудой звали сына одного из обозников, уродившегося, как принято говорить, "ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца". Был он, не в пример родителям, крепок телом и обещал вырасти во вполне пригодного к строевой службе парня. Ратнинские кумушки, разумеется, вынесли приговор: мамаша на стороне нагуляла, а к мальчишке прилипла кличка Приблуда. Был Приблуда примерно на год старше Сеньки, и конфликт, судя по виду и словам младшего Мишкиного брата, возник серьезный.
Пока Мишка осмысливал ситуацию, Дмитрий занялся воспитанием "молодой смены":
– Десятник Семен! Доложить, как положено!
– Слушаюсь, господин старший десятник!
– Браво отозвался Сенька.
– Господин старшина, дозволь обратиться? Десятник Семен!
– Слушаю тебя, десятник
– Приблуда приперся и говорит: "Теперь я у вас десятником буду, слушайте все меня!".
– А ты?
– А я ему в морду!
– И?
– А он мне… - Сенька потупился, утратив воинственный вид, и стало заметно, что пацан с трудом сдерживает слезы.
– А он мне еще сильнее…
– Дальше!
– Я к Кузьме пошел, а он мне кинжал не дает. Я хотел тогда на кухне ножик взять, а меня тряпкой… - Слезы, все-таки, прорвались наружу и Сенька, хлюпнув носом, принялся утираться рукавом.
– Я Приблуду все равно прибью, ты меня десятником назначил, а он…
– Если ты сам в десятниках удержаться не можешь, то никакое назначение тебя не спасет!
– Мишка постарался придать своему голосу как можно больше строгости. Десятник означает, что ты более сильный, более умный и более умелый, чем любой из твоих подчиненных. Если тебя кто-то сумел прогнать, то подчиняться тебе не будут!
– Так я и хочу… кинжалом!
– У Приблуды нож есть?
– Нет.
– Значит и ты без него обходись!
– Так он же сильнее!
– А ты палкой! Зубами, ногтями, чем хочешь! Чужой человек пришел к нам на подворье и распоряжается, как у себя дома! Ты что, не знаешь, как Лисовины на такое отвечают? Или ты десятник, или никто - даже не Лисовин. Иди и притащи этого Приблуду сюда. Я хочу видеть, что не ошибся, назначая тебя десятником.
– Так это… А кочергой можно?
– Кочерга не оружие.
– Мишка с трудом сдержал улыбку.
– Твой противник безоружен, не хватайся за оружие и ты. В остальном - твоя воля, мы его к себе не звали, сам пришел. Исполнять!
– Слушаюсь, господин старшина!
Семен испарился - как не было.
– Мить, сходи, глянь, как не убил ненароком - кочерга, все-таки… И объясни пацанам, что своего десятника в обиду давать нельзя. Построже так.
– Сейчас я им объясню.
– Зловещим тоном, но улыбаясь, пообещал Дмитрий.
– Я им так объясню…
Мишка с улыбкой проводил взглядом Дмитрия и неотступно следующую за ним Сестренку. Когда-то, в середине 50-х годов, Мишка сам в аналогичной ситуации услыхал от своего отца примерно те же слова, какие он сейчас сказал Сеньке. После Великой Отечественной прошло чуть больше десяти лет, и фронтовики были не согбенными старцами, а крутыми молодыми мужиками, которым сам черт был не брат. Милицию, при появлении хулиганов тогда не звали, разве что, скорую помощь, а молодые балбесы опасались хамить старшим - можно было так нарваться, что не дай Бог. Естественно, что отец, ушедший на фронт добровольцем в семнадцать лет, и закончивший войну в Австрии, ничего другого своему сыну сказать не мог - просто и в голову не пришло бы.
"Надо будет Сеньку с его десятком забрать на пару месяцев в Воинскую школу, да поучить рукопашке. А то свалил я "молодежный десяток" на Кузьку, а у того и так дел невпроворот. За месяц одел Младшую стражу в доспехи, вооружил. Как он успевает-то? Еще и изобретательством умудряется заниматься - присмотрелся к токарному станку и измыслил прялку с ножным приводом. Сам, без моей подсказки! Нашел среди холопских детей пацана со способностями к механике, пристроил к делу.
Нет, незачем Кузьку еще и Семкиными пацанами обременять. Как обживемся на новом месте, заберу их в крепость и поставлю на учебу. К зиме Сеньке и его ребятам никакие Приблуды не страшны будут. А потом "молодежный десяток" быстро объяснит ратнинской пацанве, что такое воинское обучение. Глядишь, и другие на учебу проситься начнут. Да и мне не век же быть старшиной Младшей стражи, надо смену готовить. Стоп, стоп, стоп! Смену для чего?