Отрок. Покоренная сила.
Шрифт:
— Правда твоя, Корней Агеич, не с этим. Ты вот недавно Михайлу к волхве посылал.
— Ну да? — ненатурально изумился дед. — А зачем?
— Как зачем? У нее деревня пустует, а тебе холопов девать некуда… Ой!
Илья испугано прикрыл рот ладонью. Дед сокрушенно покачал головой.
— Всё знают, ну что ты поделаешь? Ну, и что же она мне ответила?
— Так кто ж знает? С другой стороны, холопов ты к ней не ведешь, так что, по всему выходит — она тебе отказала. Тем более, что и знамена нынче на том берегу объявились.
—
— Обыкновенные — на дереве затес сделан, а на затесе знак выжжен.
— Что за знак? — деловито осведомился дед, сразу же став серьезным и сосредоточенным.
— Неведомо! Таких знаков никто никогда не видел.
— Ну-ка, изобрази, вон около стены земля оттаяла.
Илья нацарапал щепочкой что-то отдаленно напоминающее знак равенства, только с очень толстыми черточками. Даже не черточками, а, скорее, сильно вытянутыми прямоугольниками. В середине каждого прямоугольника имелся полукруглый вырез.
— Кхе… И я не видел. Михайла, что скажешь?
— Не знаю, деда, что-то знакомое, но никак не соображу. Вообще-то, есть правило: чем проще знак, тем древнее род.
Дед снова принялся допрашивать Илью:
— Когда, говоришь, знамена появились?
— Сегодня с утра заметили. Видать, ночью ставили.
— Ночью выжечь, и чтобы дозорный не заметил? — Усомнился Корней
— Да, без огня не выжжешь. — Согласился Илья. — Значит, вчера.
— От кого вчера дозорные были?
— Десяток Фомы, вроде бы.
— Совсем распустились, у них под носом… Илюха, ты служить пришел? Тогда быстро ко мне Фому зови!
В этот момент Мишка все-таки понял, что напоминает ему нацарапанный Ильей знак.
— Вспомнил, деда! Знаю, что это такое! Ярмо, в которое быков запрягают!
— И правда, Корней Агеич, похоже на ярмо. — Приглядываясь к собственному рисунку, поддержал Мишку Илья.
— Кхе… Ярмо разъятое. — Дед поскреб в бороде и вдруг озабоченно нахмурился. — Промахнулись мы с тобой, Михайла. Тут не тридцатью коленами пахнет, а как бы и не сотней…
— Две с половиной тысячи лет? Не может быть!
— Может, Михайла, очень даже может… Удивительно, конечно, даже жуть берет, как подумаешь, но может.
— Деда, ты о чем это?
— Сказка, конечно, языческая, и христианам ей верить не след, однако же в те времена никакого христианства еще и в помине не было… Знаешь, откуда у людей ремесла и знания появились?
— Ну…
"Не желаете ли, сэр, процитировать сочинение господина Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства"? Не желаете? Ну и молчите в тряпочку!".
— Не знаю, деда.
— Кхе… В незапамятные времена, когда люди жили в дикости, землю не пахали, ремесел не знали, городов не строили, Сварог сбросил с небес на землю три золотых предмета: ярмо, чашу и то ли серп, то ли топор — по-разному рассказывают. Люди те предметы подобрали и через это постигли разные умения и ремесла.
— Понимаю, деда… Но это же — согласие! — Осенило Мишку. — Нинея нам показывает истинную древность своего рода, чтобы понимали. И в то же время… Мы признали ее боярские права, в том числе, на земли и знамена, а она показала, что признает наше признание… то есть…
— Заблудился ты языком, Михайла, но мыслишь верно.
— Надо, деда, тебе к Нинее ехать.
— Погоди, такие дела суеты не терпят, опять же с беспорядком разобраться надо — Фоме мозги вправить. Вот что, Илюха, зови-ка ты ко мне всех десятников. И Аристарха тоже. Зачем зову, не говори, позвал, мол, и все. Кроме Аристарха, ему обскажи, пусть подумает, как будем Фому наказывать.
— Корней Агеич, — спохватился Илья — так не все еще, про знамена-то!
— Чего ж молчишь-то?
— Так мудрость послушать, когда еще доведется…
— Илюха!!!
— Да… Это самое… Собака там. На шее вроде бы грамотка берестяная привешена, но никого к себе не подпускает. И не уходит — ждет чего-то.
— Деда, это, наверно, одна из нинеиных собак, — догадался Мишка — они меня знают.
— Ну, так не стой, верхом-то сможешь?
— Боюсь ногу разбередить,
— Тогда в санях, грязища, конечно, но проедешь. На лед не выезжай, по мосткам пешком пройдешь. Давай, давай, не тяни! А ты, Илюха, зови десятников. Хотя… Михайла, я с тобой поеду, надо самому на знамена глянуть. Илюха, не стой! Чтобы к моему возвращению десятники здесь были!
На другом берегу Пивени действительно оказалась одна из нинеиных собак. Узнав Мишку, она энергично завиляла хвостом и, подбежав, отвернула голову в сторону, подставив открытую шею — знак полного подчинения у собак и волков. Мишка вытащил из веревочной петли свернутую в трубочку бересту и протянул «почтальону» специально припасенный кусочек мяса. Собака сглотнула угощение, еще раз вежливо вильнула хвостом и потрусила домой.
— Михайла! Ну что там?
Дед, специально, чтобы не отпугнуть собаку остановился на середине мостков.
— Нинея Роську зовет!
— Зачем?
— Не написано!
— Погоди, сейчас подойду!
Дед подошел, забрал у Мишки бересту и по стариковски дальнозорко отставив грамотку прочел:
— Пришли Ёшу. Что за Ёша?
— Нинея дозналась, что Роська ятвяг, и что мать звала его Ёша.
— Надо же! Ятвяг. — Кажется дед уже начал привыкать к постоянным сюрпризам, порождаемым внуком, и удивился не очень сильно. — И зачем он Нинее понадобился?
— Я думаю, она твоего приезда ждет и хочет принять честь по чести, значит кто-то должен тебя у порога встретить, в дом провести, всякое уважение оказать. Самой боярыне Гредиславе, наверно, невместно тебя на улице встречать, а кроме малышни у нее никого нет. А Роську она уже знает, парень смышленый.