Отрок. Покоренная сила.
Шрифт:
— Знаешь, есть такая примета: если очень ждут, то обязательно вернешься.
— Ты и без примет вернешься. Тебя Светлые Боги любят.
— Все равно…
— Господин старшина!!!
Юлька суетливо выдернула руку, Мишка торопливо выпрямился. От лаза в тыне бежал и драл на ходу глотку «курсант» Иоанн.
— Господин старшина! Ладьи подходят! Господин сотник велел тебя найти.
"Нет, блин, я сегодня точно кого-нибудь убью! Кои-то веки выходной себе устроил. Видел или не видел? Тьфу, что я, как пацан, в самом деле. Подумаешь, с девчонкой сижу".
— Господин старшина!..
— Чего орешь? Велено было найти? Нашел. Теперь дуй обратно. Команда Младшей страже:
— Слушаюсь, господин старшина!
— Минь, что за ладьи? Варяги?
— Нет, Юленька, дядька мой Никифор товары привез и учеников для Воинской школы.
— А доспехи зачем тогда?
— Надо. Приходи к речным воротам, увидишь.
Глава 6
Мать обрядила Мишку в подарок Лавра и Татьяны — синюю шелковую рубаху, расшитую серебром. На воинский пояс вместо меча велела подвесить дивной красоты кинжал, с украшенными серебром и бирюзой ножнами и рукоятью. На голове у мишки красовалась синяя, в тон рубахе, шапка, отороченная волчьим мехом. На ногах — синие сафьяновые сапожки, расшитые серебряной нитью. Сбруя коня тоже была украшена серебряными бляхами. Боярин, да и только! Петька и Роська тоже оказались обряженными почти так же богато.
Дмитрий выстроил десяток ратников Младшей стражи в колонну по два, сам занял место во главе, позади Мишки и его «ближников». Такой кавалькадой и выехали шагом из главных ворот, сразу же повернув налево, в объезд Ратного.
Мишка подозвал к себе Дмитрия и на ходу принялся инструктировать.
— Мы втроем остановимся возле Никифора, а ты высматривай приезжих учеников, сразу сгоняй их в одно место и выстраивай в ряд. Пусть стоят и ждут, когда я подъеду. Всякие котомки, да короба с пожитками, вели свалить в сторонке. Если кто начнет кочевряжиться, не стесняйся — наподдай, воинский порядок надо сразу дать почувствовать. Когда я подъеду, доложишь, что уноты Воинской школы построены для смотра. Кнут у тебя с собой?
— С собой.
— Если понадобится, хлестнешь одного-другого, только в меру, не перестарайся.
Мишка инструктировал своего старшего десятника, а сам все время косил глазом направо, в сторону домика лекарки, но Юльки не было видно. То ли ушла в дом, то ли уже отправилась к речным воротам. Мишка разочаровано вздохнул и тут же мысленно сам себя одернул:
"Стыдитесь, сэр, что Вы, право, как подросток, в самом деле? Перед девчонкой покрасоваться захотелось? А результата, обратного задуманному не опасаетесь? Вы-то, как елочная игрушка сверкаете, а ей, вполне может быть, и приодеться по такому случаю не во что. Настена, отнюдь не бедна, но дочку в этом смысле не балует — в воспитательных целях или просто скуповата. Что Юлька почувствует, глядя на Ваш парадный выезд? Вот так-то!".
Кавалькада приблизилась к углу тына, из-за которого должен был открыться берег возле речных ворот, пора было переходить на рысь. Мишка отдал команду, но выделенный ему дедом для такого случая жеребец — серый в яблоках красавец — вдруг заупрямился, начал задирать голову и пошел боком. Рыжуха себе подобного поведения никогда не позволила бы, но Мишкина любимица еще не оправилась от ран, да и экстерьер у нее был неказист — не для парадных выездов.
Мишка ожег жеребца плетью, что есть силы подобрал повод, но своенравная скотина, видимо уловив разницу между твердой рукой взрослого ратника и слабостью подростка, взбрыкнула и понеслась галопом. Проклиная деда за подставу с незнакомым конем, Мишка совсем было собрался треснуть жеребца рукоятью плети между ушей, но кавалькада уже повернула за угол и понеслась прямо на собравшихся
Чувствуя на себе взгляды всех собравшихся на берегу, Мишка соскочил на землю, бросил поводья Спиридону, в почтительной позе дожидавшемуся, когда хозяин соизволит обратить на него внимание, и поклонился Никифору.
— Здрав будь, дядя Никифор, как добрался? — Шапку снимать не стал, боярину перед купцом зазорно. — Мы уж заждались, не приключилась ли какая беда по пути?
— Ха! Здорово Михайла! Петька! Поди сюда, мать целовать тебя велела! — Никифор, как всегда, был весел и громогласен. По очереди облобызав сына и племянника, весело кивнул в ответ на поклон Роськи и с ухмылкой глянул на то, как его бывший холоп повис на шее у улыбающегося Ходока. — Лихой у тебя внук, Корней Агеич! Как подлетел — птицей!
— Кхе… Воспитываем, помаленьку…
— И войско у него справное — Никифор проводил взглядом проезжающий мимо десяток во главе с Дмитрием. — Корней Агеич, а где же Демьян с Кузьмой?
— Сейчас подъедут, Лавр что-то задерживается, уже должен быть. Так ты чего задержался-то, мы уже неделю тебя ждем, или что случилось?
— Умаялись, Корней Агеич, по Припяти пришлось против течения и ветра выгребать, да и в Пинске задержался по делам…
Мишка, вытягивая шею пытался рассмотреть, что там у Дмитрия. Любопытных на берегу собралась уже довольно много — ладьи пришли в неурочное время — вместо сентября, в мае. Гвалт постепенно нарастал, каждый подошедший полюбопытствовать, что-то спрашивал у лодейщиков, те что-то отвечали, постепенно на берегу становилось шумно и тесно, как на торгу.
Самого Дмитрия и десяток всадников Младшей стражи было видно хорошо, а остальное заслоняли толпящиеся ратнинцы. Дмитрий что-то говорил, указывая рукой в сторону, слушал ответ, снова указывал рукой, наконец, досадливо махнув, отдал какой-то приказ своим ребятам. Десяток выстроился полукругом и, судя по движениям всадников, погнал перед собой кого-то, видимо, приехавших учеников.
Можно было не торопиться. Дмитрий, похоже, собрался отвести вновь прибывших учеников далеко в сторону от ладей — к самым огородам. Мишка снова обратил внимание на деда и Никифора. Беспорядочный, как всегда поначалу и бывает при встрече, разговор перешел уже в деловое русло. Никифор предлагал две ладьи, на которых находился груз для Воинской школы, вести дальше по Пивени — до самой Нинеиной веси. Ему поддакивал, все-таки вклинившийся в разговор Спиридон, кровно заинтересованный в том, чтобы не получить взбучку за неподготовленные для причаливания все четырех судов места. Дед, в общем-то был не против, но предупреждал, что русла реки никто не знает и тащиться придется целые сутки, а то и больше.
— Дядя Никифор! — Встрял Мишка. — Там, чуть выше по течению, еще брод есть, ладьям глубины не хватит.
— А широк ли брод?
— Нет, узкий.
— Пройдем, на волоках мы и вообще ладьи посуху таскаем а тут… — Никифор вдруг умолк на полуслове и обалдело уставившись куда-то Мишке за спину, восхищенно протянул: — Вот это да-а-а!
Шум на берегу начал постепенно затихать, а лица поворачиваться в ту сторону, куда смотрел Никифор. Мишка тоже обернулся и понял, что удивляться было чему. Из речных ворот, следом за дядькой Лавром, выезжали три всадницы — мать и сестры — одетые в амазонки, сидя в седле бочком. Мать, в отличие от сестер была одета в платье более темного тона — фиолетовое, но выглядела совершенной королевой. Впечатление дополнительно усиливали Кузька и Демка, следовавшие за дамами, словно пажи.