Отрок

Красницкий Евгений Сергеевич

— Кому про мать растреплешь — убью!

— Минька… — переход был слишком неожиданным и Юлька на какое-то время растерялась, но не тот был у девчонки характер. Пихнув Мишку так, что он чуть не вывалился из саней, рявкнула тоном, снайперски точно имитирующим тон рассерженной взрослой женщины: — Прочь руки! Бешеный!

Кличку «Бешеный» Мишка заработал совсем недавно, причем, из-за той же Юльки. Как-то, шлепая по ноябрьской грязи в поисках залетевшего неизвестно куда самострельного болта, он вдруг услышал крики: "Ведьма, ведьма" — и, обернувшись на голоса, увидел своего вечного неприятеля и соперника

по мальчишеским разборкам — Ероху. На тропинке, ведущей к дому лекарки Настены, Ероха с двумя приятелями окружили Юльку, брызгали в нее водой из ближайшей лужи, обзывали ведьмой и вообще: развлекались на всю катушку. Юлька, обычно в обиду себя не дававшая, сейчас оказалась в очень невыгодном положении, поскольку обеими руками прижимала к себе здоровенный глиняный горшок с чем-то, что она очень боялась расплескать.

Переть одному против троих было, разумеется, чревато… Была, конечно, досада из-за потерянного болта, и представилась возможность сорвать на ком-то злость. Было жалко Юльку — очень уж она берегла горшок — наверно с лекарственным настоем или отваром. Но главное — надоело быть пацаном и вести себя соответственно этому статусу. Такое настроение на него иногда наплывало, и сдерживаться было очень трудно.

Подойдя к развлекающейся троице, Мишка очень спокойно и негромко сказал:

— Ну-ка, идите отсюда. Быстро.

— Чего? — Ероха даже обрадовался новому развлечению: поединки с Мишкой один на один у них, обычно, заканчивались вничью, но сейчас-то было один к трем. — Защитник пришел! Жених, что ли?

— Если не уйдете, буду бить.

— Чего?

— Ты слышал, повторять не буду.

Замах у Ерохи был великолепным: энергичный, широкий, тело, вслед за рукой, разворачивалось почти на девяносто градусов, накапливая силу для сокрушительного удара кулака. Один был у этого замаха недостаток — под него легко было поднырнуть, а потом дать, продолжающему разворачиваться по инерции парню, в ухо. Мишка так и сделал. В полном соответствии с законами механики, физиологии и прочих хитрых наук, Ероха на ногах не удержался, и холодная грязная вода осенней лужи приняла его тело в свои гостеприимные объятия. Приняла и сомкнулась над упавшим, — лужа оказалась глубокой.

Мишка этого, правда, не видел, он уже бил ногой в туловище (куда именно — неважно) Ерохиного приятеля Фильку. Лужа приняла Филимона столь же радушно, как и его предшественника. Третий Юлькин обидчик — Борька-Мешок — был толст, неуклюж и труслив, однако в коллективной драке опасен своим любимым приемом — с разбега сбить противника с ног тяжестью своего тела. Тот же номер он решил выдать и сейчас. Мишка уже приготовился уклониться от его туши, благо по инерции Мешок должен был бы влететь в ту же лужу, что и Ероха с Филькой, однако трус он и есть — трус. Борька попытался остановиться, поскользнулся и с маху уселся на землю. Грязь смачно чавкнула под его объемистым задом, и сражаться стало не с кем.

На этом можно было бы и заканчивать, однако Мишка еще не отвел душу, а потому, изобразив людоедский оскал и подражая, насколько получалось, рычанию Чифа, медленно двинулся на Борьку. Тот засучил ногами, пытаясь, не вставая на ноги, отодвинуться от Мишки, и даже тихонько заскулил от страха.

Все, им можно было больше не заниматься, тем более, что,

Ероха уже выбирался из лужи, а следом за ним, держась за живот, выползал и Филька. Насквозь мокрые, грязные, полностью деморализованные — делать с ними можно было все, что заблагорассудится. Однако продолжения не последовало. Весь спектакль испортил Мешок.

— Бешеный! — вдруг завопил он тонким голосом — Минька взбесился, сейчас кусаться будет! — и, совершенно непостижимым образом стартовав из сидячего положения, бросился бежать.

— Бешеный! — подхватили дуэтом Ероха и Филька, устремляясь вслед за Мешком, и Мишка с Юлькой остались наедине. Намечавшееся шоу сорвалось, едва начавшись. Так хотелось еще пару раз вмазать Ерохе, а потом заставить всех троих просить у Юльки прощения. Увы, труппа покинула подмостки очень шустро и забыв попрощаться.

Кличка «Бешеный» прилипла, а в горшке, как выяснилось, была обыкновенная вода, а вовсе никакое не лекарство…

И вот сейчас Юлька обозвала его кличкой, которую Мишка заработал, ее же и защищая.

— Бешеный, говоришь? А сюда глянь! — Мишка кивнул на волчьи трупы в санях — Не был бы бешеным, может, и не отбились бы! Не был бы бешеным, может, и мать не довез бы! А ты языком своим поганым…

— Минь, прости меня — Неожиданно мягко проговорила Юлька — Ты голодный, уставший, за мать испугался,… поехали домой… Я Чифа полечу. Ему плохо совсем, посмотри.

"Профессионал от Бога! Мгновенно разряжает обстановку, переключает внимание, предлагает действие, от которого нельзя отказаться. Если голодному человеку напомнить о голоде, а уставшему об усталости, то они почувствуют голод или усталость еще острее. Это заставляет отвлечься на внутренние ощущения. Потом — напоминание о беспокойстве за мать. Это переключает внимание с объекта агрессии на объект заботы. И, наконец, фиксация на конкретной проблеме, требующей немедленных действий. Заставляет перевести взгляд с себя на объект, нуждающийся в неотложной помощи. В данном случае — на Чифа. Все — агрессия ушла, как вода в песок! И ведь ни в каких мединститутах не училась. Ребенок же еще, а как работает!

Вообще-то, конечно, все женщины интуитивно владеют этим искусством, в той или иной степени. Но нынешние врачеватели, поднимающие тяжело раненых и больных без антибиотиков, обезболивающих и противошоковых препаратов, где-то процентов на пятьдесят делают это не за счет отваров и настоев, а с помощью изощренной психотерапии. Голос-то какой: ласковый, обволакивающий. Я у нее такого и не слышал никогда…

Ну, и ладно, пусть считает, что сработало. Уверенность в своих силах в лекарском деле — половина успеха".

— Да едем, едем уже.

Несколько баб у колодца дружно уставились на груду волчьих тел в проезжающих мимо них санях.

— Михайла! Это где ж ты так поохотился?

"Ого! Уже не Минька, а Михайла. Явный прогресс, любят бабы удачливых!".

— Не я охотился, — отозвался Мишка — на меня охотились, да не вышло!

— А мать-то где? Ты же с ней уезжал.

"Все видят, все про всех знают. Деревня, блин!".

— У лекарки, зашиблась она.