Отруби по локоть

Дворник Андрей

– Мич, в каком ты виде?!! Слава богу, мать не видит; ее бы хватил сердечный приступ!

– Она взяла мою менталку и не отдает! – пожаловалась Мич; чувствовалось, что и ей знакомо ощущение сильной руки, держащей ее за шиворот.

– Ябеда!

– Замолчите; вас слышат посторонние, – прервал готовую вспыхнуть перепалку отец. – Мич, ты сейчас же вернешься на свою яхту; срок твоего изгнания удваивается!

Эта фраза словно обухом по голове ударила Мич. Она разом перестала воспринимать окружающее. Перед глазами поплыли белые круги. Затем

во всем теле появилась приятная звенящая легкость; Мич потеряла сознание.

Порнов пулей вылетел из кресла и подхватил девушку; та безвольно обвисла у него на руках. Усадил ее в свое кресло. Несильно замахнулся, чтобы оплеухой привести ее в чувство, но оглянулся на экран и передумал. Приложился к горлышку бутылки, набрал выпивки в рот и фыркнул ею Мич в лицо.

– Папа!.. – простонала девушка, приходя в себя.

– Твой папа – фашист! – мрачно заявил Порнов. – Охота тебе все это слушать?! Здесь нас никто не любит. Время разбрасывать бомбы…

– Папа, ей помог сбежать этот выродок, – обратилась к отцу Лео. – Он поднял на меня руку!

– Отец, умоляю тебя выслушать меня! – вскричала Мич. – Я не буду убеждать тебя в своей невиновности, в том, что все подстроено, а судьи подкуплены… Те три года, что я провела в своей темнице, я молила бога лишь об одном. Об этой нашей встрече. И вот теперь, когда после стольких мук и страданий она наступила, ты отказываешь мне в моей последней просьбе!

– Я буду разговаривать с тобой только после того, как ты вернешься на свою яхту, – отрезал отец.

– Я никогда не вернусь туда! – запальчиво выкрикнула Мич. – Я лучше руки на себя наложу!..

– Она может, – поддакнула Лео. – И меня заодно угробит…

На бесстрастном лице короля у ушей проступили красные пятна; они ширились, захватывая щеки и распространяясь на верхнюю часть шеи; Их Величество явно не привыкли столь быстро менять свои решения.

– Что ты хочешь? – каждое слово король вытаскивал из себя, как занозу.

– Я хочу, чтобы ты сейчас, при мне, задал Лео один-единственный вопрос. Тот вопрос, который не смогли задать ей судьи в силу ее высочайшей неприкосновенности. Но ты, как отец, ты можешь задать его своей дочери. Пойми, только ты!

– Короче!!!

– Спроси ее, знала ли она о кубке до того, как все случилось! Я столько мечтала посмотреть на ее лживую физиономию в этот момент…

– Лео, что ты на это скажешь? – осведомился король, терпеливо выждав, когда Мич закончит свою тираду.

– Что я могу сказать? Подумай, разве я могла бы обмануть тебя?

– Мне что, и вправду повторить этот вопрос? – слова ложились тяжело и плотно, как кирпичи в кладку.

– Тут все слишком сложно; давай, мы к тебе придем завтра с Броу и все объяснить. Хорошо?

На короля было страшно смотреть.

– Очень хорошо, – наконец произнес он еще медленнее, чем прежде. – Просто здорово. Завтра, в это же время всем троим быть у меня. Подготовьтесь хорошо; от этого будет зависеть ваша судьба!

– Но я не

смогу подготовиться ни хорошо, ни плохо! Лео замкнула на себя мою менталку; мне бы вообще в живых остаться! – возопила Мич. – Плюс к этому – мое поражение в правах; на меня все время давят твои заклятья; не проходит и часа, чтобы со мною не стряслась какая-нибудь гадость!

– Я распоряжусь, чтобы приговор пересмотрели; заклятья на время расследования нейтрализуют. Лео вернет тебе менталку немедленно. Все? Тогда – до завтра.

Экран вновь покрылся сетью помех; связь прервалась.

Правда, Порнову показалось, что напоследок в эфир прорвалось страдальческое: «Эти бабы сведут меня с ума!». Но Мич категорически отрицала возможность такого слабохарактерного поведения своего отца.

– Довольна? – злобно выкрикнула Лео. – Все сказала?!

– Все, – довольно осклабилась Мич. С души ее словно сняли тяжеленный камень, может быть, даже надгробную плиту; хотелось петь, плясать, поставить Порнова на голову и заставить дрыгать ногами.

– Тогда счастливо оставаться! – Лео уже не считала нужным скрывать своей спешки. Она исчезла с экрана; затем, что-то вспомнив, на секунду появилась вновь:

– Решила вернуть тебе менталку. Скоро она тебе ой как пригодится.

И добавила с непонятной издевкой:

– Слово короля – закон. Бедный папа!

И она, зайдясь в гомерическом смехе, вновь сгинула с экрана, на этот раз окончательно.

– Что это с ней случилось? – недоуменно осведомился Порнов. – И с папкой тут же связала, и менталку вернула… Я думал, у нее за просто так зимой снега не выпросишь; те-е-емнит, подруга…

Мич не слышала его. Ментальная сила возвращалась к ней. Дурман мощного лептонного поля нес ее через блистающие эмпиреи; искрящийся ветер трубил в ее венах; бело-розовая пена сказочных морей, диковинные танцы голубых звезд в черном атласе неба, тонкие спицы хрустальных лучей, сменяя друг друга, вставали перед ее взором…

Порнов вклинился в этот прекрасный сон с деликатностью уборщицы общественных туалетов.

– Смотри, как она рванула, – он грубо и сильно тряс разомлевшую девушку за плечо. – Даже отхода причальной мачты не дождалась, половину кабелей пообрывала!

Мич, как спросонья, посмотрела на экран: в рыже-красных клубах твердотопливных ускорителей посадочную площадку покидал последний эсминец королевской эскадры.

– Явное нарушение этикета, – сказала она. – Королевский крейсер всегда уходит последним. Сверху прикрывает эскадра, снизу – батареи космопорта.

– Может быть, нас боится? – предположил Порнов.

– Я ни разу не давала никому повода сомневаться в моем слове, – вспылила Мич. – Она прекрасно это знает; знаешь и ты!

– Не злись, – сказал Порнов. – Я не говорил, что сомневаюсь в твоем слове. Просто у меня сложилось впечатление, что что-то ее здорово припекло; слишком уж легко она согласилась на твои условия. Словно у нее земля под ногами горела…