Отряд апокалипсиса

Печёрин Тимофей

— Солнце, — коротко бросил со своего места Освальд. Этим единственным словом и ограничившись. Остальные тоже не стали ни дополнять его реплику, ни задавать вопросов. Одно только упоминание дневного светила, ныне скрытого за серой пеленой, само по себе передавало суть. И в пояснениях не нуждалось.

— Солнце, — кивнул, соглашаясь, мастер Бренн, — ту пелену, кстати, еще иногда называют «небесным саваном». Символично, не правда ли? Но дело не только в солнце и в закрывшей его пелене. Это уж так, самый заметный из симптомов… вроде жара при болезни. А есть ведь еще и другие. Например, мертвецы, иные из

которых отчего-то не желают покоиться с миром в своих могилах. Они откапываются… или их откапывают разные злодеи и недоумки. А как только выбираются так или иначе из могил, начинают охотиться на живых.

— Есть подозрение, что в аду стало тесно, — снова подал голос Освальд, задумавший, вероятно, сострить, — вот лишних сюда и выталкивают… обратно.

Сиградд, Равенна и сэр Андерс покосились на него, точно несостоявшийся висельник испортил воздух или звучно и смачно рыгнул. Зато хозяин воспринял его сомнительную шутку хоть и без улыбки, но и без раздражения. Чуток одобрительно даже.

— Неплохое объяснение, между прочим, — изрек мастер Бренн, — не хуже других, во всяком случае. Предполагаемая теснота Преисподней позволяет объяснить еще, почему тамошние демоны тоже зачастили в мир живых. И не очень-то горят желанием возвращаться туда, откуда пришли. Священники и пророки толкуют о Конце Света, о приближающейся битве сил Добра и Зла. Хотя я вот не понимаю, что это за конец такой, растянувшийся на десятилетия. Не буду врать, что знаю правду на этот счет. Зато есть у меня другое знание, в коем я совершенно уверен. Что нечисть тоже можно убить… победить. Если не оружием, то волшебством.

— Всевышний… — начал было сэр Андерс, но Бренн перебил его.

— Уверен, Всевышний помогает только тем, кто сам помогает себе, — отрезал старик, чуть возвысив голос, — те же, кто просто сидят на месте и ждут помощи свыше, как правило, ее не дожидаются. Умирают хотя бы от голода. Не думаю, что нам, как и всему роду людскому, стоит умирать от бесплодного ожидания. А вот помочь себе — точно не грех.

Вздохнув, мастер Бренн продолжил — уже своим обычным, миролюбивым на первый взгляд, тоном:

— Двоим из вас я спас жизнь, еще двоим — помог хотя бы обрести новое в ней место… новый смысл, вместо того, чтобы плыть по течению, точно щепки и прочий мусор — и столь же обреченно. Взамен…

— Мне, допустим, ты еще ничем не помог, старик, — снова перебил сэр Андерс, — так что ни о каком «взамен» не может быть и речи. Я тебе ничего не должен.

— Что ж. Если вы так считаете, сэр, — терпеливо парировал хозяин, — я вас не держу. Вы вольны уйти хоть прямо сейчас. Но я не думаю, что гнить в таверне, пугая пьяный сброд, вам самому нравится больше. Нет ведь?

— Нет, — хоть нехотя, но согласился рыцарь-бродяга, а Бренн продолжил.

— Взамен я жду от вас, дорогие гости, преданности. Не лично мне — тому делу, которое я замыслил. Преданности и содействия.

— Сражаться с нечистью, — догадался Освальд и нервно хохотнул при ответном кивке хозяина, — вот ведь жил-жил и не ведал, что такая судьба мне выпадет. Что ж, хотя бы будет интересно… я надеюсь.

— То есть ты хочешь, старик, — снова обратился к мастеру Бренну Андерс фон Веллесхайм, — чтобы мы… чтобы я помог тебе воевать с мертвяками и прочей адовой поганью? Что ж, не буду спорить:

неплохое приложение для моего меча. Всяко лучше, чем простолюдинов пьяных разгонять. Ну а ты… колдовством или еще как собираешься за это вернуть мне замок… мои владения?

— Не совсем так, благородный сэр, — отвечал Бренн, — не «за это». Просто замок ваш именно у нечисти предстоит отвоевывать.

— Вот хоть ты и благородных кровей, а полный осел, — вторил старику Освальд, — если б не нечисть… поди, братца-то твоего извести — даже ей одной силенок бы хватило.

И вор-бродяга… теперь уже бывший кивнул в сторону сидящей напротив Равенны. Помня как та, почти в одиночку распугала наемников купчины, захотевшего его повесить.

— Хватило бы, это да. Вот только на кой бы пес ты нам тогда вообще бы сдался?6

Когда все пятеро вышли из-за стола, мастер Бренн пробормотал что-то шепотом, сделав руками несколько пассов. И исчез… вместе с комнатой.

Вокруг четверки гостей расстилалась бескрайняя равнина — бурая земля без единой травинки. А над нею бесцветное небо. Бесцветное и пустое.

— Что за чертовщина еще? — вопрошал встревоженный сэр Андерс.

И дрожащей рукой принялся осенять себя священным символом — кругом, разделенным на четыре части. Один поэт еще не без иронии назвал оный «перечеркнутым солнцем», за что в свое время был обвинен в ереси.

Зрелище равнины и мертвого неба задергалось и исказилось, точно отражение в воде, в которую бросали камни.

— Прекратите это, сэр Андерс, — мастера Бренна не было видно, но голос его звучал откуда-то сверху, причем громче обычного, словно усиленный эхом в горах, — в этой… иллюзии нет ничего опасного. И без нее я не смогу хотя бы познакомить с нашими противниками, опыта сражений с которыми ни у кого из вас, четверых, наверняка нет. Я прав? В таком случае, не мешайте… не разрушайте заклинание.

Рыцарь хмыкнул, но осенять себя перестал.

— А вот и первый из них, — сообщил голос мастера Бренна.

Словно из ничего в сотне шагов от четырех людей появилась фигура, похожая на человеческую. И зашагала в их сторону… вскоре оказавшись скелетом. Начисто обглоданным, лишенным плоти и чему-то улыбающимся. То есть, конечно, улыбка была лишь видимостью. Из-за формы и строения человеческой челюсти.

— На кого-то даже скелеты ходячие могут нагнать жути, — прокомментировал голос мастера Бренна, — особенно глухой ночью. Скажем, на детей. Но я думаю, то, что большинство людей принимают за страх, на самом деле суть ощущение неестественности. Всякий мертвяк, разгуливающий по земле вместо того, чтобы лежать в могиле, бросает вызов естественному порядку вещей. То есть, норме — с точки зрения большинства.

Когда между скелетом и четырьмя людьми осталось менее десятка шагов, в руке Сиградда, тоже как будто из ничего, возникла секира — тяжелая, твердая, вовсе не казавшаяся иллюзией. Взмахнув ею, словно примеряясь, северянин рассек воздух, а затем решительно двинулся навстречу костлявому противнику.

Противнику ли? Скорее уж жертве. Сиградд рубанул скелет поперек туловища, одним ударом разделив его надвое. Верхняя часть осталась лежать на земле, лишь беспомощно перебирая руками в воздухе. Ноги успели сделать еще пару шагов, а затем секира северянина подрубила и их.