Отряд апокалипсиса
Шрифт:
Подслушивать чужие разговоры — с самим-то некромантом желающих побеседовать находилось обычно немного. Выуживать слухи и цепляться за них как охотничий пес за след или запах зверя в лесу. Находить убежище очередного умельца, проникнуть туда… почти всегда без приглашения и даже без спроса. Ну и, разумеется, отыскивать в берлоге более успешного собрата по некромантской стезе его записи. Каковые сам некромант-хозяин, если он вконец не лишился чувства самосохранения, не станет держать на видном месте.
На это назвавшийся Лиром и тратил при жизни немало своего
В одном из свитков, добытых в странствиях, Лир узнал об этой пещере, ставшей впоследствии для него посмертным узилищем. Несколько веков назад, когда предки местных жителей были дики под стать варварам-северянам, а вера во Всевышнего еще не достигла этих земель, пещера служила языческим капищем. Здесь, если верить свитку, приносили кровавые жертвы и устраивали оргии, которые нередко заканчивались людоедством.
— Жуть! — передернуло услышавшего об этом Освальда.
Но главное: после всех, совершенных в капище, злодеяний, в ней должна была скопиться просто прорва Скверны. Так предположил автор свитка, хотя домысел свой проверить не удосужился.
А что такое скопище Скверны для любого некроманта? Да примерно то же, что нерестилище для рыбака или цветник для пчелы.
— А также куча навоза для мухи, — не удержался от ерничества бывший вор, — и, кстати: а вот я почему-то здесь Скверны не чувствую. Как и лес — растет себе, зеленеет.
— В том-то и соль, — в бесстрастном шелестящем голосе призрака вновь промелькнуло что-то вроде грусти, — Скверна, что здесь хранится, почему-то не покидает… не может покинуть пещеру без телесного носителя. Почему так… наверное, потому что ее слишком много. Можно сравнить здешние запасы с большой грудой чего-то слипшегося. Снега, например. Отдельные снежинки порхают в воздухе; комья снега уже не могут порхать, но человеку под силу их и поднять, и размять. А вот кучу снега, да еще слежавшегося, даже с места сдвинуть трудно. Так и здесь.
— Может быть, — Освальд пожал плечами.
Спорить со знатоком Скверны он не мог — просто не хватало знаний. Но и сравнивать эту мерзостную отрыжку Преисподней с главным источником зимних забав и зимней же свежести бывшему вору было трудно. Не умом, но сердцем.
— Но тогда я не понял, — проговорил он, — как тебе удалось воспользоваться здешними запасами… пользовался ведь, разве нет? И почему я сам присутствия Скверны не чувствую?
— Ну, отвечу вначале на второй вопрос, если не возражаешь, — прошелестел призрак, — как некромант, я умею вбирать Скверну в себя, если ты не забыл. Вот и вбираю ее… вернее отгоняю от тебя, чтобы она тебе, дорогой собеседник, тем более назвавшийся Другом, не досаждала.
Освальд на это лишь хмыкнул. И как мол, я сам не догадался. А Лир продолжал:
— Теперь насчет пользования… да, прибегал я и к здешнему запасу. Собственно, в основном его и использовал. Но для этого мне понадобился телесный носитель. Видел, наверное, ходячий скелет в числе той нежити, что… проводила
Бывший вор кивнул.
— Я нашел его… вернее, его кости здесь же, в пещере, — пояснил призрак, — кто-то уже сюда забредал. И наверняка тоже Скверной хотел разжиться. А может просто путник, искавший здесь пристанище, но не знавший… вовремя не понявший, что место это — осквернено. Так или иначе, повезло ему больше чем мне: он хотя бы упокоился с миром… хотя не уверен.
Зато теперь скелет неплохо мне служит. Передавая порции Скверны другим мертвякам, а с нею и мою волю. Эти ходячие кости я мог бы назвать своим представителем… посланником в мире живых.
— Интересная мысль, — сказал Освальд, — останки давно умершего человека — и вдруг представитель в мире живых.
— И не такое бывает, — философски заметил призрак, — жизнь полна странностей. И неожиданностей… в том числе неприятных. Из-за одной такой я и оказался здесь… бесплотным духом.
— И как это случилось? — поинтересовался бывший вор.
— Я тогда впервые попытался воспользоваться Скверной, хранившейся в этой пещере, — начал Лир, перейдя к сути, — и у меня еще было тело. Вроде бы все рассчитал, вроде бы ничего подобного не должно было случиться, но жизнь ведь полна неожиданностей. Знаешь такую игру — перетягивание каната?
— А то! — отвечал Освальд.
— Так вот. Попробовав вытянуть из пещеры хотя бы немного Скверны, я в некотором смысле сыграл в такую игру. Причем соперник мой оказался тяжелее и сильнее. Так что не я его, а он меня перетянул — сюда. Подобное тянется к подобному, вот и Скверна в пещере притянула Скверну, которой была полна моя душа. А тело… что происходит с телом, когда душа его покидает, объяснять, я думаю, излишне.5
— Вот я сейчас вам такое расскажу! — на ходу выпалил Освальд, не успев миновать портал, который открылся перед ним, когда бывший вор пришел на условленное место, — челюсти отпадут!
Присутствовавшие в комнате, куда привел портал, Сиградд и Равенна недоуменно переглянулись. Лицо мастера Бренна осталось бесстрастным и деловитым. Он лишь следил, как затягивается за Освальдом магический проход. Как снова превращается просто в кусок каменной стены, обрамленной неглубокой аркой. Все же остальное хозяина этого места как будто не волновало, отчего бывший вор почувствовал хоть легкую, но обиду.
Реакция же сэра Андерса фон Веллесхайма покоробила Освальда еще больше.
— Ну как? Ты выяснил? — вопрошал этот безземельный, нищий, не принимаемый более при дворе, но по-прежнему считающийся благородным хлыщ, — так с чего нежить в тех краях зашевелилась?
При этом голос его звучал, словно сэр Андерс обращался к повару или еще какой прислуге в собственном замке. Подобным тоном он наверняка в былые времена говорил что-то вроде: «Обед готов?» Или: «Где мой охотничий костюм?»
Что ж. Освальд не был настолько обидчив, чтобы не подыграть этому своему товарищу по несчастью — бродяжьей стезе, а с недавних пор и соратнику, брату по оружию. Кем бы оный соратник себя ни мнил.