Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
– Господь сгноил его заживо, и с ним заодно немецкого Фридриха! договорил де Ла Марш.
Аш отчетливо вспомнила кое-кого из этих благородных немецких и французских беженцев, присутствовавших в Кельнском соборе на ее венчании с Фернандо дель Гизом; тогда все они были в ярких одеждах, с упитанными лицами. А сейчас-то...
– Мессир...
Де Ла Марш, набрав в грудь воздуху, по второму заходу протрубил, обращаясь к сидевшим за столом:
– Да почему надо жалеть их земли, предатели-сукины сыны? Только потому, что эти подхалимствующие дерьмецы подписали "договоры"
– Не все из нас предатели!
– рыцарь в готском доспехе вскочил на ноги и стукнул по столу железной перчаткой.
– И мы, по крайней мере, не желаем дальше корчиться от страха за этими стенами, ты, человек герцога!
Де Ла Марш его не слушал.
– Что у вас еще, мадам капитан?
– Да их земли никто и не жалел особенно. Кто бы ни выиграл эту войну там наступит вселенский голод, - Аш скользнула взглядом по костлявым лицам сидевших за столом, явно посаженным на скудный рацион питания.
То, что было процветающими городами по берегам рек южной Бургундии; то, что было богатыми аббатствами; все это запомнилось ей в лучах слабого осеннего солнца как сожженное, заброшенное.
– Я не знаю, какие тут запасы провианта, в Дижоне. Но вам не пришлют ничего, даже если армия визиготов не замкнет блокаду наглухо. Я видела столько опустошенных ферм и деревень по пути на север, что их не сосчитать, мессиры. Да и людей не осталось. Холод погубил урожай. Поля затоптаны и сгнили. Весь скот и свиней съели. На болотах мы видели брошенных младенцев. На всей территории от Дижона до моря не выжил ни один город.
– Это не война, это позор!
– прорычал один купец.
– Это очень плохая война, - поправила его Аш.
– Тот, кто поставил целью победить страну, тот не станет уничтожать ее производительные силы. На зиму не осталось ничего. Милорд, насколько я догадываюсь, те беженцы, которые идут по дорогам, они направляются в Савой, или на юг Франции, или даже в кантоны. Но там не лучше - там они окажутся под Сумраком. Над южной Бургундией хоть солнце светит. Но в окрестных землях - уже зима. Насколько я заметила, это началось после поражения под Оксоном. И все так и продолжается.
– Зима, как в российских землях.
Аш повернула голову: голос Людмилы Ростовной звучал из того угла, где лучница стояла рядом с Томасом Рочестером. Аш сделала ей знак продолжать.
На Людмиле Ростовной были надеты красные рейтузы и камзол, покрытые толстым слоем свечного сала, а сверху плащ. Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя на себе всеобщее внимание, и обращалась скорее к Аш, чем к остальным.
– Там, далеко на севере, вместе с зимой приходит лед, - все покрыто толстым слоем льда восемь месяцев в году. В моей деревне некоторые помнят, как при царе Петре порт* [Какое-то искажение текста? Если имеется в виду Санкт-Петербург / Ленинград (видимо, это дописано позже), то Петр Великий основал этот город только в 1703 году.] замерз однажды в июне, корабли лопались, как яичная скорлупа. Такая там зима. Именно так было в Марселе, когда мы высадились.
С дальнего конца стола заговорил священник, сидевший между двумя бургундскими рыцарями.
– Слышите,
Аш открыла было рот, чтобы произнести: "Черт с ним, с Покаянием, это все Дикие Машины!" - и снова закрыла его. Она посмотрела на своих офицеров. Роберт Ансельм с крепко сжатыми губами отрицательно качал головой.
Антонио Анжелотти сначала взглянул на нее, как бы спрашивая разрешения, затем громко заговорил:
– Мессиры, я мастер пушкарей. Я воевал в странах, находящихся под Покаянием, с господином амиром Чильдериком. Тогда там было тепло. Как бывает у нас в теплую ночь. Конечно, этого тепла недостаточно для роста посевов, но все же не зима.
Кивком поблагодарив лучницу и пушкаря, Аш взяла слово:
– Анжелотти прав. Я расскажу вам, милорды, что я лично видела не более двух месяцев назад: в Карфагене больше нет тепла. В пустыне лежит лед. Снег. А когда я уезжала, становилось все холоднее.
– А что, это более сильное Покаяние?
– вперед наклонился священник, тоже аббат, судя по его нагрудному кресту.
– Они теперь еще больше прокляты, теперь, когда ими управляют демоны? Значит ли, что это большее наказание будет распространяться вместе с их победами?
Проницательный взгляд де Ла Марша перехватил взгляд Аш.
– Последние известные мне новости - что сейчас непроницаемая тьма покрывает Францию, на север - вплоть до Тура и Орлеана; охватывает половину Черного Леса; простирается на восток до Вены и Кипра. Солнце еще светит у нас, в средних землях, до Фландрии.* [Интересно отыскать эти и другие упомянутые графические пункты на карте Европы и Средиземноморья. В сущности, они занимают более половины овала, гипотетическим центром которого было бы северо-восточное побережье Туниса.]
– Ну, беда! Значит, Бургундия - единственная страна?..
– Я ничего не знаю о турецких землях, мадам капитан. Но если исходить из того, что известно мне, - да. И с каждым днем тьма распространяется на север. Сейчас солнце появляется в небе только над Бургундией, - Оливье де Ла Марш буркнул: - Вы же видели убегающих, а мы видим орды беженцев, которые прибывают именно в наши земли, мадам капитан. Из-за солнца.
– Нам их не прокормить!
– возбужденно запротестовал виконт-мэр, как бы продолжая давний спор.
– Ну и воспользуйтесь ими!
– гаркнул немецкий рыцарь, который уже выступал до того.
– Война зимой прекратится. А с приходом весны мы вырвемся из этого сифилисного города, дадим им решительный бой. Воспользуйтесь ими в качестве рекрутов, обучите! У нас есть армия герцога, у нас есть герой Карфагена, мадемуазель Аш! Ради Господа, дайте нам сразиться!
Аш незаметно вздрогнула - и услышав свое имя, и от фырканья Роберта Ансельма. Она ждала, когда заместитель герцога воспользуется этим выступлением: предложит какую-то героическую и, несомненно, дурацкую авантюру для героя Карфагена, чтобы помочь снять осаду.