Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота
Шрифт:
Михель сидел за большим столом под светом большой настольной лампы в синих нарукавниках, в тельняшке и синих шортах от тропической формы. Матрос, как Гай Юлий Цезарь, делал одновременно несколько дел. Обрабатывал наждачной шкуркой деревянный макет автомата, пил чай из стеклянного стакана в металлическом подстаканнике, беседовал со старшим матросом – хозяином «холодной» баталерки, недавно озадачившим нас на изготовления ящика для макета местности.
– Разрешите на борт, товарищи матросы, – вежливо поздоровался Федос.
Мы тут же хором после кивка матроса Михеля отрапортовали:
– На рулях не стоим, артельщиками не работаем!
Для чего мы это докладываем, никто толком пояснить не мог. Почему-то было принято, если молодой матрос пришёл к старшему призыву для решения каких-то проблем, рапортовать
– Михал Михалыч, мы к вам прибыли за консультацией, – начал Саня.
– Я думал вы за должность прибыли проставляться, – заржал «Михель», – это же надо – без году неделя, а уже в группной баталерке «рундука» подсидели.
– Проставимся обязательно, мне посылка скоро придёт, – пообещал Федосов, – тут мы хотели спросить: как из себя выглядит двадцать шестая форма? А то мы все полки перерыли, а её не видели. Думаем, может наш мичманец домой унёс?
Баталер «холодной» довольно заржал и чуть не поперхнулся чаем:
– Матросы! Вы же прошаренные! Ящик вон для макета какой знатный рухнули (нашли). Маркуша по любому унёс, придется вам перед вашим каплейтом бледнеть!
Вот чёрт! Зря я так радовался за напарника – теперь ему нагорит за эту непонятную форму, а Марков уйдёт в отказ, скажет: молодые матросы не уследили. Нагорит второстатейному старшине, ой нагорит!
– Ох, караси, ну и глупые же вы. Пойдёмте к вам в баталерку – Михал Михалыч вам всё по отсекам разложит, – вздохнул покровительственно Михель, – вы же наши теперь, баталерные, а тут – «м-а-ф-и-я»!
Оказывается, помимо «мафий» «старшаков», «баллонов», «камбузных» есть еще мафия баталеров. А вдруг есть еще мафия мичманов, офицеров, адмиралов?
«Михель» зашёл в нашу группную баталеру, обозрел все полки и отсеки, вынул из-под мышки свою толстенную книгу, взятую с собой, и с хозяйским видом уселся за стол.
– Сперва рассказываю, – провозгласил он, – матрос – чаю!
– Михал Михалыч, а у нас нету ни чаю, ни кипятильника, Марков все забрал, – развёл я печально руками, – у нас магнитофон группный есть, так мичман шнур от него унёс. Музыку теперь не послушаешь.
– Однако как все глухо… как за переборкой. Ладно, слушайте, а завтра после отбоя вы меня уже чаем угощаете!
Матрос начал рассказывать нам о вещах и порядках, о существовании которых мы даже не подозревали. Всё имущество, которое числится на роте, заносится в ту книгу, которую он только что принёс. Федосов теперь должен будет раз в две недели приходить со своей книгой и сверяться с Михелем. Всё выдаваемое имущество надо также записывать и брать роспись с матроса. Кроме имущества, находящегося в баталерке, замкомгруппы отвечает еще за шконки, баночки, столы, тумбочки, находящиеся в кубрике. Только за оружие и боеприпасы отвечает командир группы. Пройдёт время, и когда мы превратимся в «годков», то и за оружие будет отвечать заместитель командира группы – такова здесь практика, если замкомгруппы из матросов-срочников. Всё имущество при приеме надо сверить с нашей книгой, а потом сверить с ротной, и старшина роты или Михель поставят свою роспись о том, то сверка имущества проведена. Обычно имущества больше, чем числится на группе. С одной стороны, это хорошо: всегда есть неучтённый запас на всякие непредвиденные случаи. С другой стороны, если будет проходить инвентаризация и всяческие проверки со стороны разведпунктовского начальства, то лишнее имущество сразу повесят на баланс группы, а получается и роты, а потом возникнут сложности у кого-нибудь из материально ответственных лиц роты. Могут возникнуть сложности и у ротного баталера, и не дай бог это произойдет по нашей вине. Так что если есть лишнее, то пусть будет. А при наличии признаков проверки лучше всё нажитое непосильным трудом спрятать куда подальше. Хуже всего, когда в группе недостача и обнаружена она баталером уже после принятия должности и росписи в актах. В нашем случае положение двоякое. Марков по приказу свыше работает у помпотыла, но числится в группе. При сдаче должности он может легко все свалить на неразумного салажонка – старшину второй статьи Федосова. И получится, что глупый Федос, приняв баталеру и имущество, все промотал, в то время как рачительный
У нас даже головы закружились. Федосов, старательно высунув язык, черкал у себя в блокноте, делая пометки.
– Михалыч, – занудил он, – скажи, пожалуйста, ну а форма двадцать шесть – какая она?
Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, и, подозвав к себе, развернул книгу, принесённую с собой.
– Смотрите, тут в углу типографским шрифтом что написано меленько?
– Форма номер двадцать шесть! – хором прочитали мы.
Вот так! Оказывается, в Военно-Морском Флоте даже книги имеют свою форму.
При помощи Михеля мы снова начали пересчитывать имущество, сверяясь с книгами. Все сошлось один в один, только бескозырок было больше.
– Ага, – загадочно сказал ротный баталер, – имущества-то в вашей группе неучтённого после схода ваших «предков» было немеряно, а сейчас вон всё под счёт. «Рундук» всё сховал себе в сундук.
Под руководством старослужащего мы написали три акта, в которых помимо подписей Федосова и Маркова должны были еще стоять росписи Поповских, командира роты капитана третьего ранга Леонова и ротного старшины Аничкова.
Михель поставил свою роспись в нашей книге и убыл, напомнив, что завтра он у нас пьет чай с «холодным баталером», проверяя нашу прошаренность. И напоследок посоветовал завести знакомство с кем-нибудь из связистов: они в электрических делах весьма продуманные матросы, могут чем-нибудь и помочь. Вот тебе и попили чаю – провозились до самого отбоя.
С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки, и мы, сидя в летнем клубе, старательно конспектировали в блокноты речи Горбачёва о наступившей мировой «разрядке», событиях в мире, в Армии и на Флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов, «Зелёный», пуская слюну в блокнот, где были выведены «графики засыпания».
Пользуясь случаем, я тихонько толкнул локтем начавшего тихонько похрапывать матроса:
– Ну что, Зелёный, когда пятьдесят копеек отдашь?
Зеленов приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал:
– А чо? – И снова заснул.
Я его толкал таким образом каждые пять минут, не давая спать. Зеленов дошёл до такого состояния, что, для того чтобы я отстал, вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне – лишь бы я отвязался. Половина взноса на «Кровавый спорт» есть, надо теперь найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает. После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таская всей группой надувную резиновую лодку. Потом переворачивались на ней, ставили её и снова забирались. Неплохое занятие – похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег. Потом половина группы сидела внутри, а другая половина плыла, толкая перед собой лодку. Вроде бы куда как просто – плыви да толкай. Однако лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженных действий плывущих. Пришлось тренироваться – загребать на счёт командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой – загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные и одинаковой мощности. Вскоре у всех «отваливались руки и ноги». Это хорошо, что занимались мы только по нулевому комплекту: только в трусах, да еще одели спасательные жилеты. А что будет дальше, когда будем бултыхаться в полном снаряжении с рюкзаками и оружием? Под конец занятия Поповских всё-таки раздал ласты и лодку толкала всего одна боевая пара. И на добивку последние пять минут мы всей группой шлепали в ластах по песку, таща лодку и мирно восседающего в ней командира. На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня хлопнули сзади по плечу, я чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.