Отряд ликвидации
Шрифт:
Мысленно я даю себе пощечину. Все эти мысли и размышления – синдром заключения, что мы оставили позади. И у меня нет времени околачивать груши и размышлять. Мне нужно работать. Я осознаю, что тоже собираюсь тренироваться вместе с ними. Шесть месяцев в камере отточили мою философию, но никоим образом не помогли в боевой подготовке. Лениво перекидывая нож из руки в руку, возвращаюсь к группе.
– Каково назначение солдата? – выкрикиваю я по мере приближения. Они пожимают плечами и мотают головой.
– Следовать приказам и сражаться за Императора, сэр? – предполагает Айл, он поднял руку
– Очень близко, – соглашаюсь я, глядя на нож, после чего перевожу взгляд на него, – назначение солдата – убивать для Императора. Любой дурак может драться, но настоящие солдаты убивают. Они убивают любого, кого приказали, и каждый раз, когда приказали. Сражения не выигрываются драками, они выигрываются убийствами. Враг, который может драться с тобой – не проблема. Враг, который может убить тебя – вот угроза. Кто из вас претендует на то, что он солдат?
– Я убил больше человек, чем можно сосчитать. Сэр. – Трост делает шаг вперед. – Согласно вашим рассуждениям, это делает меня солдатом.
– Как ты убил их? – спрашиваю я, нож вращается вокруг своей оси, стоя рукояткой на моем указательном пальце.
– Ты зарезал кого-нибудь из них?
– Нет, я никогда не резал человека, – признается он, – я использовал взрывчатку, газ и яд. Если бы мне пришлось драться лицом к лицу, это бы означало, что я раскрыт, и мое задание провалилось. А я никогда не срывал миссии.
– Ну, я уверен, что те три адмирала высоко ценили тебя, пока сдыхали, – усмехаюсь я.
– Миссия все равно была завершена. Обычно позволительно иметь несколько сопутствующих смертей, – хладнокровно заявляет он. Я фокусирую свое внимание на Стрелли и указываю на него ножом:
– А ты солдат, летный мальчик? – спрашиваю я. Он открывает свой рот, дабы ответить, но в этот момент я стремительно разворачиваюсь и швыряю нож в левую ступню Троста, пришпиливаю ее к полу. Он визжит и падает на пол. Схватившись за нож обеими руками, он выдергивает его и с лязгом роняет на пол в лужицу крови.
– Подрывник, ты снова забыл добавить "сэр", если так будет продолжаться дальше, я сделаю с тобой кое-что похуже! – рычу я на Троста.
– Ну, Стрелли? – спрашиваю я, оборачиваясь обратно к пилоту. – Ты солдат?
– По вашему определению – нет, сэр, – отвечает он мне, глядя как на полу, обхватив руками кровоточащую ступню, корчится Трост, – я летал на шаттлах и истребителях, я никогда не дрался лицом к лицу с врагом.
– А теперь ты хочешь стать солдатом, летный мальчик? – бросаю я вызов.
– Не с вами, сэр, – дерзко улыбаясь, отвечает он, – вы порежете меня на кусочки.
– Да, порежу, – с мрачной улыбкой уверяю я его.
– Сэр? – я слышу, как справа от меня подал голос Строниберг. Я не поворачиваюсь, уже знаю, что он собирается спросить.
– Никого нельзя лечить, пока я не прикажу, – отвечаю я, все еще глядя на Стрелли. Слышу рык и топот ног, после чего резко уклоняюсь влево. Трост опускает нож мне в голову, но я ловлю лезвие на левое предплечье и отражаю выпад. Пока он валится, потеряв равновесие, я правой ногой бью его под левое колено, подцепляю ногу, и он врезается в пол.
– На твоем месте, я бы подождал, пока не научу тебя подобающим образом обращаться с ножом,
– Сегодня пролилось больше крови, чем вы увидите в последующие два месяца, с вами я буду чуть осторожнее, – говорю я им с ухмылкой, – а на сегодня теории достаточно. Теперь я собираюсь показать вам, как солдат использует нож.
Я ПРОВЕЛ остаток недели, обучая их ножевому бою. Нормальному ножевому бою, в стиле улья, включая все грязные приемы, что я так тяжело постигал за прошедшие годы. Мы все получили достаточно синяков и порезов, но я не позволял никому уходить в лазарет до конца дня. Каждое утро после завтрака я читал им проповедь, что такое быть солдатом. В один день – насчет того, как следовать приказам. В следующий – о сути победы. Я рассказал им о работе в команде и доверии. В остальное время я потчевал их рассказами о том, как использовать страх в виде оружия.
В моей учебе не было какого-то плана, я просто рассказывал им все, что приходило на ум вечером перед тренировками, пока я лежал на своей маленькой койке в офицерской комнате, смежной с их общей спальной. И все, что я рассказывал, было истинной правдой, но найти слова, чтобы объяснить это им – было сложно. Как можно научить их чему-то, что я понял сам для себя?
У меня не было сомнений, что сказанное мной было столь же важно, как и ножевой бой, снайперская стрельба, выживание в глуши, техники маскировки, ориентирование и все остальное, чем им можно было набить голову, но я никак пока не мог подобрать слова. Сижу на своей койке в конце первой недели и пытаюсь собрать все воедино, понять, что конкретно им нужно знать, если они собираются выжить. В моей собственной маленькой комнатушке только койка и маленький шкафчик, я чувствую себя так, словно поменял одну камеру на другую. Из-за двери я слышу смех, и мое сердце ухает. В этот раз я не один из них. Я офицер не только в звании. И не могу просто так усесться с ними и травить байки. Они мне не друзья.
И вот я сгорбился и желаю больше всего на свете, чтобы Гаппо или Франкс все еще оставались в живых. А еще лучше, чтобы Лори не летала пеплом по Тифон Прайм. Сейчас это все уже кажется мне нереальным, как будто все было сном или что-то в этом духе, а я только что проснулся в этой кровати, наполовину помня произошедшее. Почему я оказался единственным выжившим? Что во мне есть такого, что я могу передать остальным, дабы они, возможно, тоже выжили?
И вместе с этим мне в голову приходит ответ, и я почти ударяюсь головой в стену, когда вскакиваю. Это больше чем простая решимость, больше чем мастерство и удача. Вы можете сказать, что у каждого своя судьба, но я думаю, что рассуждать так – неправильно. Вопрос не в том, почему я выжил, а в том, почему они нет. Потому что они по-настоящему не хотели. Не так сильно, как я. Я еще ни разу искренне не думал, что умру. Никогда на самом деле не верил, что кто-либо может убить меня. За исключением, пожалуй, тиранид, но даже им этого не удалось.