Отряд обреченных
Шрифт:
Наш преподаватель явно уже много дней не менял носки. Мы сморщили носы, расшнуровывая его ботинки и чувствуя застарелую вонь. Ужасно противный запах; у меня просто в голове не укладывалось, как Тобит выносит его. Всех разведчиков программировали таким образом, что мы были просто одержимы чистотой, но он каким-то образом сумел преодолеть внушение.
Едва мы покончили с ботинками, возникло отчаянное желание немедленно вымыть руки. Ванная находилась в конце короткого коридора, сразу за распахнутой дверью кабинета, где на полу повсюду валялись книги, ботанические
Мы мыли руки, используя кусок белого мыла, покрытого темными трещинами, болтая о чем-то – я забыла, о чем именно; скорее всего, о беспорядке в квартире – и я терзалась вопросом, как среагирует выпускник, если первокурсница поцелует его. Неожиданно голос «обожаемого наставника» заставил нас повернуть головы в сторону двери.
– Добрый вечер, – язык у него заплетался, он тяжело привалился к дверному косяку, чтобы не упасть. – Мне бы отлить. Если зрелище писающего мужчины оскорбляет вас, можете не смотреть.
– Мы лучше пойдем. – Джелка стряхнул воду с рук.
– Никуда вы не уйдете, – ответил Тобит. – Уйду я, – он скрылся в туалете рядом с нами. Чтобы не смотреть на него, мы уставились на грязную ванну. – Вам, наверно, интересно знать почему, – продолжал Тобит, застегивая молнию. – Вы отпразднуете со мной мой день рождения.
– Нет, мы просто помогли вам… – начала я, но он не обратил на мои слова никакого внимания.
– Сегодня мне исполнилось сорок – если исходить по тому, как отмеряют года на Ригеле IV. Вчера мне исполнилось тридцать восемь, по летосчислению на планете Барнард, а за день до этого – сто, вот повеселились бы мы на Грининге! Это величайшее достижение для человечества, что оно смогло расползтись по всей галактике. С помощью регистрационного каталога можно праздновать свой день рождения хоть ежедневно. Ну, пошли ко мне.
Он оторвался от косяка и исчез в глубине коридора. Мы с Джелкой обменялись взглядами и направились в кабинет Тобита.
Он сидел, прижавшись лбом к экрану компьютера, а одним пальцем старательно отстукивая что-то на клавиатуре.
– Я сам написал эту программу, – бормотал он себе под нос. – Она обшаривает базу данных, вычисляя, какой день рождения я буду праздновать завтра. Может, вы не заметили, но сейчас как раз полночь, а я люблю начинать праздновать минута в минуту.
– Если уже так поздно, – сказал Джелка, – то нам пора идти.
– И бросить меня одного в день рождения? Ах ты, бессердечный засранец! Не волнуйся, я скоро отключусь, и вы свалите отсюда. Наверняка украдете что-нибудь… я ведь и не вспомню потом ваших лиц. У меня здесь есть чем поживиться. Медаль Доблести где-то валяется, – он махнул рукой в сторону заваленного письменного стола. – Когда-нибудь я ее найду, просто чтобы убедиться, что и в самом деле она у меня имеется. Со временем я стал забывать, что было на самом деле, а что нет. Может, вы не заметили, но я пьян.
Терминал
– Ага! Завтра у меня снова день рождения! Видите, на экране? Подойдите поближе… видите? – он постучал пальцем по тексту на экране и прочел: – С днем рождения, Филар, старый пьяница. Тебе исполнился сорок один год по летосчислению… Черт! Мне исполнился сорок один по летосчислению Мелаквина! Что вы на это скажете?
Он смотрел на нас с такой гордостью, словно проделал какой-то невероятный трюк. Джелка нахмурился.
– Ничего не знаю о Мелаквине, сэр.
– Ничего не знаешь о Мелаквине? НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О МЕЛАКВИНЕ? И ты еще называешь себя разведчиком! Мелаквин, курсант, это огромная, надменная, мерзкая девственница. Обнаружена пятьдесят лет назад, но ее все еще никто не трахнул. – Мы тупо уставились на Тобита. – Черт возьми! – взревел он. – Мелаквин до сих пор не исследован!
– Вы хотите сказать, туда никогда не посылали разведчиков?
– Почему же? Посылали, и не один десяток. Каждый в пределах двух часов уходил в «Ох, дерьмо». Или просто исчезал. И никакой связи, что, как известно, равнозначно знаменитому «Ох, дерьмо»…
– Что же такого опасного на этой планете?
– Вопрос, конечно, интересный. Вот только ответа никто не знает.
– Если столько разведчиков погибли, – продолжал Ламинир, – почему туда посылают новые команды? Не может же Высший совет быть так преступно безответственен…
– Много ты знаешь о Высшем совете! – перебил его Тобит. – Кроме того, по внешним признакам Мелаквин как нельзя лучше подходит для колонизации: океан, леса, травянистые равнины… Он даже больше похож на Землю, чем сама Земля в наши дни. Плодородная почва, умеренный климат, воздух пригоден для дыхания… Все, ну, просто все прекрасно, если не считать какой-то загадки со смертельным исходом. Может, дело в микробах, или растениях, или животных, или разумных существах. Хочется же понять, в чем дело, черт подери!
– Но ведь признаки развитой культуры нельзя не заметить с орбиты, – я решила вмешаться. – Города, оросительные каналы…
– Не учи ученого, курсант… Я сам преподаю вам всю эту чушь! – рявкнул Тобит. – Мелаквин нарушает все правила, понятно? Мелаквин нарушает все правила.
Он замолчал, как бы полагая, что сообщенные им сведения требуют от нас глубокого осмысления. Спустя минуту Филар Тобит уже храпел, а мы на цыпочках поспешили удалиться.
МЕЛАКВИН – ИСТОРИЯ ЯРУНА
– У меня был друг в Академии, – негромко произнес Ярун. Его лицевые мускулы начинали болеть, если он слишком долго не спал; речь становилась невнятной, и он стыдился этого.
Прошло уже несколько минут, как медики убедили адмирала пройти осмотр, и мы с Яруном стояли, прислонившись к переборке неподалеку от входа в лазарет. Часы показывали 4.50; корабль, казалось, вымер.
– Плебон – ты знала его? Когда ты заканчивала, он был первокурсником.