Отстойник
Шрифт:
– Хочу служить в Афганистане, - не рисуясь, говорю я. Знаю, там идёт война, но лишь, выполняя интернациональный долг, могу стать настоящим мужчиной. В это момент больше думаю о военной романтике, то, что меня могут убить или покалечить, мозг не воспринимает.
Полковник пальцем цепляет очки, сдёргивает с носа, усиленно трёт салфеткой, при этом мычит, что-то непонятное, оказалось, напевает задорную песенку. Затем одевает, вновь смотрит на меня, но уже другим взглядом.
– В Афганистан отправить тебя никак не могу, вдруг в спину командиру выстрелишь.
Я вспыхиваю как штормовая спичка, в глазах
Полковник нечто зрит в моих глазах, взгляд смягчается: - В любом случае, исходя из определенных обстоятельств, не имею права. В принципе ... вашего брата однозначно направляют в стройбат, но для тебя сделаю исключение, - он берёт толстый том некой книги, слюнявя пальцы, листает, внимательно глядя на исписанные страницы из-под толстых стёкол очков, - в ВДВ тоже нельзя ... в авиацию пойдёшь?
В моём мозгу моментально пронеслись стремительные реактивные самолёты, мужественные лётчики, выбирающиеся из кабины, даже дух захватило от таких картин.
– Да!!!
– с радостью вскричал я.
– Хорошо, записываю, - усмехается полковник.
Ещё долго томимся на призывном пункте в ожидании "покупателей". Я и масса таких же призывников, ждём своей участи. На ночь нас загоняют в казарму. На нарах, приспособленных для одного человека, взбираются с десяток призывников, тесно, душно, воздуха не хватает, но все терпят. Ночь-пытка тянется чудовищно долго, но и она когда-то заканчивается, слышим команду: - Строится!!!
Понуро идём на огромный плац. Он полностью заполнен народом. У всех хмурые лица, злые, испуганные - равнодушных нет.
С восьми утра стоим до часу дня, "покупателей" всё нет. Пятки болят, хочется в туалет, но - приходится терпеть.
Наконец появляются первые заинтересованные лица, офицеры различных родов войск. Неторопливо ходят вдоль шеренги, отбирают понравившихся и небольшими группами уводят с собой.
Вот и около нас останавливается бравый капитан. Форма подогнана, сидит как литая: голубая фуражка, крылышки на погонах, знаки отличия и дерзкие чёрные усики. Он сразу вызывает во мне симпатию. Рядом с ним расслабленно стоит сержант, взгляд насмешливый, независимый, на груди куча всевозможных значков, среди которых выделяются знаки специалиста и отличника ВВС.
Капитан оглядывает нас, произносит фамилии, "бойцы" выходят, строятся чуть в отдалении, меня не называют. Только он собирается уходить с набранными новобранцами, я очнулся, выхожу вперёд, в глазах обида, губы дрожат.
– Тебе чего?
– с удивлением останавливается капитан.
– Хочу служить у вас.
– Да? А мне ты не нравишься, - он порывается вновь уйти.
Забегаю вперёд, и даже руки в мольбе стиснул.
– Чего тебе?
– невероятно удивляется он.
– Почему не нравлюсь?
– в моих глазах отчаянье.
Сержант хохотнул: - Во клоун, впервые у нас такое.
Капитан заглядывает мне в глаза, взгляд не отпускаю.
– Что ж, не плохо, - он что-то видит в моём взгляде, разглаживает усики, в глазах появляется интерес.
– Вообще-то, у меня написано, что ты скрывался от призыва, такие должны обеспечивать хоздворы.
– Я на пятом курсе СПИ, диплом осталось защитить, а на военной кафедре экзамены все сдал, я почти ...
– но лейтенант не стал произносить, потому что понял, как неуместно это будет звучать.
– Неужели?
– не верит он мне.
– Тогда ты должен пройти военные сборы лейтенантом.
– Стечение обстоятельств, - хмурюсь я.
– Врёшь ты, балаболка, - беззлобно усмехается капитан, - а скажи, что есть метод резольвент интегрального уравнения, и чем он хорош, а в чем не очень?
– Это просто: Метод резольвент является не самым быстрым решением интегрального уравнения Фредгольма второго рода, однако иногда нельзя указать других путей решения задачи.
– Не хрена ж себе! Верно! А в досье указано, что ты скрывался от призыва. С трудом восемь классов закончил. У нас таких в свинари лишь берут и то, только после изнурительного собеседования.
– Не верьте.
– Тебе верить?
– с ещё большим интересом смотрит на меня капитан.
– Да!
– с отчаяньем выкрикиваю я.
– А знаешь, я тебе верю, - неожиданно говорит он.
– Сержант, вот тебе на пузырь водки, выкупишь его у моего напарника, пусть свинаря из других выбирает. Что ж, становись в строй, воин, - заразительно смеётся он.
Гл.5.
Перестук колёс. Еду служить. Никто меня не провожал. Тоска гложет сердце, в то же время думаю, чему быть, тому не миновать.
Рядом со мной такие же лысые, как и я, одеты, кто во что горазд, в основном в то, что не жаль выбросить, лишь я одет в более менее приличную одежду, в чём поймали, в том и еду. На коленях лежит дипломат с институтскими тетрадями и чёрным камушком, который я почему-то не захотел выбрасывать. Никто его у меня и не собирался отбирать, на первый взгляд этот предмет совершенно не имеет ценности, но мне кажется, он таит в себе некую загадку, разгадать бы. Стараются веселиться, но все в ожидании перемен, кто его знает, как встретит нас армия, слухи о службе ходят разные. Внезапно ощущаю на себе взгляд, внутренне напрягся, но неприязни не чувствую, тихонько повернул голову и сразу увидел сидящего в вольной позе грузного парня, он лысый, но перекошенная чёлка, словно неаккуратно срубленная топором, всё же видна на крупном как чугунный чан, голове. Он улыбнулся, заметив, что я на него смотрю. Интересно, где я его видел, где встречался? Напрягаю мысли и вспоминаю! Бог ты мой, да это же Миша-тракторист!
– Узнал?
– он широко улыбнулся, обнажая крепкие зубы, большие желваки пробежались под кожей.
– Ба, ты ли это?!
– привстаю я.
Мы обнялись, он усаживает меня рядом с собой: - Всё хотел с тобой познакомиться, повеселил ты меня тогда, не испугался, повёл себя как настоящий мужик! А ведь я на селе первый парень, на меня лишний раз боялись посмотреть, сразу в морду давал.
– Да уж, - вспоминаю я, - с таким бугаём не часто сталкиваешься, а чего душой кривить, впервые я с таким "бычком" схлестнулся, - не рисуясь, произношу я.