Отстойник
Шрифт:
– Значит, следуем туда, - соглашаюсь я с его мнением.
Мимо проносятся последние казармы, выбегаем к аэродрому, несёмся вдоль взлётных полос. Где-то стартуют истребители, возле серебристых ангаров гудят тягачи, лётный состав косится на нас, но понимает, служба.
Вскоре выбегаем за территорию аэродромов. Лес вплотную примыкает к бетонным заборам. В отдалении виднеются сторожевые вышки, на которых замерли бойцы с автоматами.
Сворачиваем в лесную зону. Она окружена несколькими рядами колючей проволокой, а между ними, путанка. Подходим к КПП, нас тормозит сержант и два рядовых с автоматами,
В этих местах практически не бывает людей, спешат на службу, редко сходят с тропы. В отдалении есть грунтовая дорога, один раз по ней ездили, колдобина на колдобине. ЗКП настолько сильно замаскировано, что, даже можно стоять на нём и не знать, что под ногами целая сеть ходов, кабинетов, гудит аппаратура, службы несут дежурства. Вход, как в подводную лодку - массивная круглая дверь с надёжными запорами. Можно лишь догадываться, что происходит под землёй.
Природа вокруг нетронута, первозданна. Листья, вперемешку с сучками и мхом, покрывают всю поверхность, заманчиво блестят шляпки мокрых грибов, изредка шныряют молчаливые лесные птицы. Говорят, здесь много кабанов, да и косули не редкость - заповедник по неволи, людей нет, и как успокоилась природа.
Первый ориентир замечаем сразу, заброшенный ещё с войны, перекорёженный проржавевший почти насквозь, грузовик. Выходим к нему, у бесформенных колёс расстилаем карту. С умным видом склоняюсь, шлёпаю губами, пальцем пытаюсь очертить маршрут.
– Обойти надо, - Миша присаживается рядом, - видишь эти цифры, Кирилл, здесь ров, а тут возвышенность.
– Откуда ты всё знаешь?
– пихаю его в бок.
– Кто на что учился, - невозмутимо отвечает мой друг.
– А это что?
– тычет веточкой Герман Ли.
– По видимому это и есть заброшенное метро, - делаю предположение я.
– Близко.
– Это на карте рядом, ползти и ползти, к вечеру успеть бы. НЗ взяли?
– Как без этого, - улыбается раскосыми глазами кореец.
– А я забыл, - обречённо вздыхаю, а в животе, начинает подсасывать.
– Поделимся, - успокаивает меня Миша. Его лицо сурово, чёлка, как обычно косо срезана, а глазами так простреливает окружающий лес, кажется, ещё мгновенье, и от его могучего взгляда полетят в разные стороны ветки, словно скошенные автоматной очередью. Я усмехнулся своим мыслям, а ведь если серьёзно, Миша единственный из всей роты, на стрельбах бил в сплошные десятки. Мне кажется, у него на генетическом уровне любовь к оружию и с этим автоматом у него установились дружески-деловые отношения. Вот и сейчас он висит у него стволом вниз. Миша изредка его поправляет, но с плеча не снимает, а я с Ли, то в руках их несём, то целимся и так хочется пострелять! К сожалению, признаю сей факт, ну и дилетанты мы. Странно, что эту операцию, генерал Щитов доверил нам, а не бойцам из роты Обороны.
С маршрутом определились. Незаметно как, но Миша возглавил наше движение. Нюх у него звериный, да и сам похож на хищника, даже белки глаз порозовели. Герман Ли
Ощутимо темнеет, дует холодный ветер, зябко и неуютно. Наконец лес редеет, виднеются заброшенные строения: железные балки, перекорёженные металлоконструкции, горы строительного мусора - сейчас укрытые толстым слоем земли и заросшие густой травой - картина мрачная, особенно, при наступлении темноты.
– Место, в плане засады, очень выгодное, - хмурится Миша.
– Не мели чушь, волчара что ли, в завалах с гранатомётом засел, - смеюсь я.
– Я говорю то, что чувствую, - не обращает на мою иронию друг.
– Нам бы обойти это место с той стороны, а Герман, пусть здесь заляжет.
– Миша, ты в своём уме, мы что, на войне? Бегом!
– вот мнительный парень. Показывая пример, я смело бегу к развалинам, даже автомат не стал стягивать с плеча. Краем глаза вижу, как петляет Миша, прыскаю от смеха. Вот умора!
Автоматная очередь застаёт врасплох. Я останавливаюсь, словно громом оглушённый и кручу головой, словно гусь перед колёсами грузовика.
– Ложись!
– остервенело орёт Миша.
Ещё одна очередь выбивает клочки материала, и живот обжигает боль. Как куль заваливаюсь на землю.
Миша, непрерывно отстреливаясь, подкатывается ко мне, оттаскивает под разбитые балки. Там уже, забившись в угол, клацает зубами Герман Ли, но всё же пытается стрелять, высовывая ствол из-за камней.
– Так всегда бывает, не обстреляны ещё, - успокаивает нас Миша.
Но мне безумно стыдно. Надо же, едва в штаны не наложил! Целый лейтенант, хренов!
Кровь струится из-под ткани, но от стыда, даже боли не чувствую, а сознание легонько уплывает, словно воспаряю в небо.
– Перевяжи!
– рычит Герману Миша, не переставая поливать огнём темнеющие развалины.
Очнулся резко, в рот льётся вода.
– Кого-то загасил, - неуверенно говорит Миша. Достаёт из пилотки иголку, слюнявит нитку. Чего это он шить собрался? Удивляюсь я.
Он бесцеремонно разматывает повязку, из-под которой, не переставая, льётся кровь, стягивает края раны и смело тычет иглой.
– Блин, что ты делаешь?!
– взвываю я, но стискиваю зубы. Жду, когда Миша закончит шить. Игла с хрустом входит в кожу, выходит с другой стороны раны, Он делает узелок и, вновь мучения.
– Я так собак своих зашивал, - с мрачной улыбкой говорит Миша.
– Тебе повезло, печень не пробило. Сейчас подорожника разомну и забинтуем. А ты молодец!
– неожиданно хвалит меня, - когда шил своих собак, они сильнее выли.
– Непонятно, кто это в нас стрелял?
– кривясь от боли, говорю я.
– Такое ощущение, именно нас ждали, словно навёл кто-то, - замечает Миша.
– Этого не может быть. Прапорщик Бондар, никому бы не смог сообщить и зачем ему. А больше, о нашей операции никто не знает, - но внезапно вспоминаю внимательный взгляд генерала Щитова. Чушь, какая! Отбрасываю нехорошую мысль. Не будет ради какого-то зелёного лейтенанта мараться целый генерал. Да и повода нет. Может, ревнует к дочери? Глупо, перевёл бы в другую часть или, вообще, с армии выгнал. Но кто же? Может, случайность? И всё же, во мне гнездится уверенность, это не просто так, я согласен с Мишей, ждали именно нас.