Отстрел
Шрифт:
— Сдаюсь, ребята!..
Оружия у него не было. Сгоряча он получил всего пару раз по шее…
Бутурлин узнал обо всем ночью из сводки-ориентировки.
«…Автотранспортное происшествие со смертельным исходом. Мотоциклист был сбит в результате удара о трос, у натянутый поперек улицы… Проходивший мимо гр-н Иванов Т.С. пытался похитить чемодан-кейс с имуществом пострадавшего, но был задержан и доставлен в 123-е…»
Фантастическую сумму обнаруженного в кейсе нала валютой не указали из оперативных соображений. Личность мотоциклиста не была установлена.
Бутурлин
Они разговаривали в 123-м.
Беловатые, алюминиевого цвета волосы, голубые глаза…
Мать Барона все запомнила в портрете.
Иванов, он же Ганс, был по-офицерски подтянут. На вопросы отвечал кратко, точно. За плечами у него были годы армейской службы.
Его версия случившегося была определенна. В упрощенном варианте все сводилось к известному: «Бес попутал!»
С нее его было трудно сбить.
— Слышу: как фугас… Мотоцикл и тот не уцелеет, не то что череп. Мне бы все-таки вызвать «скорую». — Он улыбнулся открыто, без жесткости, какая приходит вместе с ложью. Бутурлина насторожило не это: нестандартность избранного способа. — А я за чемодан! Кожаный, хороший… Давно искал! У меня ни чемодана, ни сумки…
— Бывает…
— Я и не думал, что в нем! И сейчас не знаю! Все равно бы выбросил! Что это — халатность? Или присвоение находки? Мне только чемодан и нужен был. Вы курите?
— Пожалуйста.
Бутурлин достал сигареты:
— Диверсионная школа?
— КГБ. Она иначе называется:
— А специализация?
—Водитель, он же прикрепленный охранник… — Иванов использовал версию многократно, но все в разных структурах — в охранно-сыскной ассоциации, «Рассветбанке», теперь в милиции. — После убийства Ганса Шлейера оказалось, что никто, кроме водителя, не успел даже вытащить оружие, не то что им воспользоваться. Сразу пошла мода на водителей-охранников…
—Я что-то не помню…
Задержанный пояснил:
— Ганс Шлейер, промышленник, приговоренный в ФРГ к смерти «Красными бригадами». Классический пример… Он знал о приговоре, поэтому никуда не выезжал без шести своих личных охранников. Четверых в машине сопровождения и еще двух с ним самим…
— Да, да…
— В таком окружении ему вроде ничего не грозило. Тем не менее через три месяца Ганса Шлейера убили. На перекрестке, у дома, подставили переодетого женщиной террориста с детской коляской…
Бутурлин знал эту историю.
В нескольких метрах перед машиной Шлейера «мамаша» толкнула коляску на проезжую часть. Водитель затормозил. Машина с секьюрити ударила в багажник идущей впереди. Из автобуса на обочине выскочило четверо…
—Шестьсот пуль в течение двух минут… Никто из охраны даже не вынул оружия, оно оказалось в чехлах у всех, кроме водителя— секьюрити…
«Кличку он получил за историю с Гансом Шлейром».
Паспорт выдан в Наманганской области.
Бутурлин больше не сомневался.
«Гнеушев. Засланный к Рэмбо казачок!»
У себя в РУОПе он первым делом с ходу прошел в бар.
—Чашку кофе.
Молоденькая овца из секретариата, приехавшая ни свет ни заря, тусовалась в коридоре. Снова одарила близостью крепких загорелых ляжек, высоких сильных голеней.
«Рано или поздно это должно состояться…»
Овца что-то почувствовала, оглянулась растерянно. Период неопределенности
Штурм Фонда психологической помощи Галдера начался не на рассвете — в любимый час ментов, — а перед началом рабочего дня. Точнее, за несколько минут. Момент этот считался наименее подходящим. Руоповцы подъехали к зданию с тыльной стороны. Сгруппировались у соседнего подъезда. Подойти ближе мешал телеглаз.
Команда прибыла небольшая. Во главе с Бутурлиным и Савельевым. С зачуханной собачонкой. Пинчер был величиной с кошку.
Один из оперов, легкий, в курточке, в кроссовках, с помятым лицом — результатом бурно проведенной ночи, стоял у соседнего дома. По сигналу Бутурлина он двинулся мимо Фонда. После его прохода от машин, стоявших на стоянке, у входа, повалил дым. Раздался грохот взорванных петард. Опера уже не было. Телефоны Фонда были заранее блокированы. Вызванные жильцами, появились пожарные. Мгновенно навели порядок. Старший лейтенант — пожарный позвонил в офис. Он составлял акт о гашении или возгорании. Пожарная машина, маневрируя в узком дворе, сдала назад, перекрыв возможности телеглаза. Закрытая ею группа РУОПа переместилась в узкий проход к двери Фонда с тыла. Он заканчивался дверью, которая выглядела как забитая, — крест-накрест сверху наложены были металлические плашки. На двери не было ни «глазка», ни звонка, чтобы не дешифровать. Наблюдение за этой дверью вели с помощью телеглаза.
—С Богом! — Бутурлин перекрестил верхний левый карман.
Постучал. На всякий случай у него было удостоверение Фонда, отобранное наружкой «Лайнса» в подъезде на Вахтангова. Дежурный препирался с пожарным: не соглашался подписать акт. К двери подошел молодой секьюрити. Их на первое время ставили в офисе, чтобы присмотреться.
— Кто?
— Забирай. Два пакета. Кудим передал с Кипра…
— Там пожар, что ли?
— Да нет…
Послышался стук отодвигаемых запоров.
В ту же секунду, сбитый с ног, он уже лежал на полу. Группа захвата устремилась к парадной двери. Падали кресла, горшки с цветами… Дежурного вырубили прямо в дверях.
«И это — жизнь, а бо-о-льше — ничего-о!» — орало в нападавших. Аффект боя…
Работал экран, показывавший парадную дверь. Пожарных через переговорное устройство поблагодарили, обещали «стол».
Топча синтетическое покрытие, менты растеклись по офису. Проникновение было полной неожиданностью для нескольких боевиков, спавших в креслах, рядом с оружейкой. Всех вырубили, обыскали, проверили их же портативным металлоискателем. Заставили снять униформу. Трое оперов РУОПа натянули ее на себя. Встали в дверях.
—Остальным очистить прихожую. Оставить только этих — в форме, — дал команду Бутурлин. — Всех впускать. Никого не выпускать…
В помещении должен быть произведен обыск.
Следователи следственного комитета МВД были уже в пути.
—Давай пса…
Низкорослый пинчер, отпущенный проводником, пробежал внутрь. Он специализировался на сухой фракции синтетического наркотика триметилфентанила. У запертой двери одного из кабинетов тотчас раздался лай. Бутурлин связался со старшим следователем: