Отступление
Шрифт:
Алиса вынуждена оказалась разрываться между долгом и чувствами. На хрупкие плечи сильной девушки в очередной раз выпала тяжелая ноша. Будить жестоко - кто знает когда ещё будет шанс на сон. Но с другой стороны обстоятельства требуют личного участия генерала. Собравшись с силами, капитан повторила - теперь уже значительно громче:
– Георгий Георгиевич...
– Что?...
– поинтересовался генерал, с явной неохотой открыв правый глаз. Геверциони даже демонстративно сполз ниже по спинке кресла, скрестил руки на груди и нахохлился. Точь-в-точь сыч в гнезде. Впрочем, ничего ужасного в пробуждении не было, скорее наоборот: Алису не без оснований в ГБ считают
От внимательного взора Геверциони ни ускользали ни красота, ни трогательная робость - даже сочувствие девушки к почти-почти старому начальству. До старости, конечно, далеко, но тенденция печальна... И все-таки Георгий воздержался от привычного желания ответить шпилькой, сменив колкость благодарностью:
– Что случилось, прекрасная? Мне снился такой замечательный сон...
– Опять всякие пошлости?
– иронично понтересовалась Алиса.
– Мне снилось славное боевое прошлое, девочка! Когда я под пулями в Японии ползал, ты еще под стол пешком ходила.
– Не под стол, а класс в седьмой школы. А, кроме того, знаю я это ваше прошлое! Можно подумать с губернаторами Сиама и Формозы вы по борделям скитались ради агентурной работы? Среди проституток малолетних сторонников вербовали?
– Эх... Что ты понимаешь, женщина!...
– без тени смущения ответил Геверциони. Избрав для большей патетики покровительственную интонацию, присущую разве что законченным опереточным гордецам.
– Это был тяжелый, опасный труд...
– Точно. Вас тогда, кажется, ещё полиция местная за дебош, пьянку и погром чуть не замела. Вот был бы конфуз!
– Алиса хохотнула в кулачок.
– Между прочим, можно и повежливей с ветераном... У меня уже как второй десяток лет рядом с сердцем пуля сидит...
– с наигранной обидой проворчал Георгий, эксплуатируя усталый вид.
– Да, были времена... Молодость, молодость... Так, между прочим, тебя это не извиняет. Подлизываться к престарелому начальству твоя повседневная обязанность, так что я жду убедительного оправдания... Ладно... Дай угадаю - что-то важное все-таки стряслось.
Во время шутливой перепалки Геверциони окончательно проснулся, открыл второй глаз. Хотя и продолжал сидеть по-прежнему - словно в гнезде развалившись. Тем временем Алиса, переборов смех, вновь вернула лицу серьезное выражение и доложила:
– Георгий Георгиевич, новости действительно важные...
Раскрыв тонкую кожаную папку, капитан протянула Геверциони схваченные скобками распечатки. По диагонали пробегая строки Георгий коротко уточнил:
– Наш или их?
– Наш. Есть подозрения по поводу
– Да твою же мать!...
– зло выкрикнул Геверциони, шарахнув кулаком по столу, заставив Алису обеспокоено умолкнуть. Затем, взяв себя в руки, как ни в чём не бывало ухмыльнулся, лихо тряхнул головой и решительно поднялся.
– Ну почему не могло все пройти спокойно?! Ведь так надеялся!...
Любитель театральных эффектов, Георгий на секунду даже застыл в сакраментальной позе, молитвенно подняв руки и печальный взор к потолку. Постояв так пару секунд, сардонически усмехнулся и проворчал:
– Почему я не удивлен? Опять все на мои плечи... Ну да делать нечего... Так... Я правильно помню, Алиса: 'Неподдающийся' - это тяжелый эсминец [11] ударного дивизиона вице адмирала Кузнецова четвертой флотилии?
– Да, 'Неподдающийся' лидер группы, на нем расположен штаб Кузнецова. Основные функции дивизиона - разведка, поддержка тяжелых судов и фланговые маневренные атаки...
– Угу... А вот ещё напомни-ка... Этот эсминец случаем не 'тип Н-27' штурмовой модификации?
11
Тяжелый эсминец - вид вспомогательных судов ВКС СССР, назначением (в зависимости от вооружения) которых является одиночная или групповая охота за вражескими судами основного класса: легкие э.
– крейсера, миноносцы, транспорты; средние э.
– тяжелые крейсера, линкоры; тяжелые э.
– космоносцы, дредноуты, линкоры.
– Сейчас... Секунду...
– пробормотала Камерун, смутилась от того, что не обратила внимание на серию корабля, хотя и успела предварительно проглядеть основную документацию.
– Простите, Георгий Георгиевич... Да, все верно - 'тип Н-27', штурмовой, вы правы...
– Так чего же мы стоим?!
– Геверциони нахлобучил фуражку и, по-молодецки перемахнув через стол, опрометью ринулся к выходу. По пути аки коршун прихватив Алису за руку. Времени оставалось до зубного скрежета мало, а четкого плана в мыслях нет: ворочаются после сна как вареные. Геверциони мысленно покрыл себя по матушке, нагнетая злость и насильно вгоняясь в рабочее состояние. Окончательно собравшись, щелкнув закрепленной на ухе гарнитурой, генерал на бегу принялся раздавать приказы - уже совершенно серьезным тоном.
– Роберт, Юрий! Здесь Георгий! Немедленно все бросили и бегом - вы мне нужны!
Юрий коротко ответил 'Есть', а Роберт, охнув, заковыристо ругнулся и пробормотал:
– Вот прямо всё бросить?! А может я в засаде сижу или следственный эксперимент какой здесь?
– Расстреляю... Как дезертира...
– припечатал Геверциони безжалостно.
– К чертовой матери.
– Тиран...
– обиженно протянул Роберт - Подчиняюсь палаческому произволу...
– Постой, жертва репрессий...
– Чего, командир?
– До начала учений сколько осталось?
– Три часа до церемонии, три пятнадцать до маневров. А что?
– А ничего... Я уже сказал, что нужно быть на месте быстро?
– Да. А когда?
– А, наверное, уже почти вчера...
– с поистине гамлетовской тоской заметил Георгий.
– Да...
– задумчиво произнес Роберт, - по ходу действительно горим... Ладно, командир, лечу!