Отступник - драма Федора Раскольникова
Шрифт:
Совещание большевистской фракции было коротким. Ленин предложил покинуть Учредительное собрание, так как оно отвергло Декларацию ВЦИК.
– Не отвергло - отказалось обсудить прежде вопросов о мире и о земле, - уточнил Ломов-Оппоков.
– Все равно что отвергло, - возразил Ленин.
Заявление об уходе большевиков составлено, сказал он затем, пусть его огласят Ломов с Раскольниковым.
– Возвращаться ли всем в зал после окончания перерыва?
– спросил Крестинский.
– Ни в коем случае, - ответил Ленин.
– Если мы вернемся, а после оглашения заявления вдруг все
– Что будет с Учредительным собранием после нашего ухода?
– Ломов поставил свой старый вопрос.
– А это нам предстоит решить на заседании Совнаркома. Товарищи члены правительства, прошу в министерский павильон на заседание Совнаркома.
Депутаты Учредительного собрания - члены правительства, обойдя длинным коридором зал заседаний, пересекли мраморно-колонное пространство Екатерининского зала с начищенным скользким паркетом, вошли в комнату с письменным столом у окна, электрической лампой под круглым зеленым абажуром на столе. Здесь наркомов-большевиков уже ждали наркомы - левые эсеры Штейнберг и Карелин, с декабря трудившиеся в правительстве вместе с большевиками. Ленин сел за письменный стол.
И это совещание было коротким. Ленин оповестил эсеров, членов Совнаркома, о принятом большевистской фракцией решении выйти из Учредительного собрания, эсеры-наркомы заявили, что их фракция на своем совещании приняла такое же решение.
– Итак, вопрос один: что делать с Учредительным собранием после ухода из него наших фракций?
– спросил Ленин.
– Дадим возможность болтунам от революции сотрясать воздух в течение еще нескольких дней? Ограничимся сегодняшним днем, пусть выговорятся? Или предложим немедленно, сейчас же очистить помещение?
– Немедленно очистить помещение!
– подхватил Дыбенко.
– Пусть выговорятся, - предложил Крестинский.
– Пусть поговорят. Хотя бы сегодня, - уточнил наркомнац Сталин.
– Так и решим. Пусть поговорят, сколько хватит духу. С утра, товарищ Дыбенко, никого в Таврический дворец не пускать. Товарищи Ломов и Раскольников, вам пора идти в зал, - поднялся из-за стола Ленин.
С напечатанным на машинке текстом Ломов и Раскольников, оба члены Учредительного собрания, избранные по большевистскому списку, вдвоем направились в зал заседаний. Листок с текстом нес Ломов. Молча пр ошли Екатерининский зал, Ломов на ходу вчитывался в текст заявления. Вдруг протянул его Раскольникову:
– Будет лучше, если прочтете вы.
– Почему лучше?
– С некоторыми пунктами я согласиться не могу. Лучше прочесть вам.
Раскольников не стал возражать. Пробежал глазами текст. Увидел, что и он не со всеми пунктами заявления согласен. Заявление называло эсеров врагами народа. Утверждалось, будто эсеры - против социалистических преобразований в деревне, хотя в известной эсеровской программе земельной реформы, которую эсеры намеревались обсудить на Учредительном собрании и обратить в закон о земле, говорилось недвусмысленно и об отмене частной собственности на землю, и о передаче земли крестьянам без выкупа. Но делать было нечего, текст заявления приняли без обсуждения, надлежало прочесть его целиком.
Когда поднялся на трибуну Раскольников, в зале наступила напряженная тишина. Чернели пустые кресла левого сектора. Несколько депутатов-большевиков теснились в дверях,
Пока читал начало заявления, слушали, не перебивая, но когда пошли выпады против большинства Учредительного собрания, в зале заволновались. В ответ на фразу, в которой это большинство называлось контрреволюционным, зал разразился криками:
– Чепуха!.. А вы - революционер?.. Стыдитесь!..
И, конечно, особенно всех задела фраза о том, будто партия социалистов-революционеров против передачи земли крестьянам без выкупа:
– Ложь! Ложь… Товарищи, это провокация!..
Пришлось Чернову вмешаться. Позвенел колокольчиком:
– Прошу не перебивать оратора…
Заявив об уходе большевиков с собрания и пригрозив остававшимся ответственностью перед органами Советской власти, покидал Раскольников трибуну под крики:
– Погромщики!.. Лицемеры!.. Позор!..
Поредевшая публика на хорах аплодировала и кричала "браво". Один из стоявших в дверях караульных матросов поднял, смеясь, винтовку, нацелился в середину зала, Железняков рукой отвел ствол в сторону.
Застал Ленина в прихожей министерского павильона, в гневе распекавшего красного от смущения Дыбенко. Был Ленин уже в пальто, надевал галоши, собираясь уходить. Оказалось, из его пальто, висевшего в прихожей, куда никто из посторонних не входил, исчез револьвер. Пропажа нашлась: вытащил револьвер кто-то из охраны. Дыбенко заставил вернуть револьвер, пригрозив расстрелять всех охранявших павильон, если пропажа не обнаружится. Ленин вы говаривал Дыбенко за то, что в охране нет дисциплины, матросы пьяны, держатся вызывающе. Выслушав, без особого внимания, отчет Раскольникова об исполненном поручении, пожал ему руку на прощание.
– Хорошо, я уезжаю, а вы присмотрите за вашими матросами. Непростительная распущенность. И это - балтийские моряки. Краса и гордость революции…
Заседание продолжалось, несмотря на поздний час. После ухода большевиков оно шло более правильным порядком. Раскольников иногда подходил к дверям, прислушивался к речам выступавших. У него было двойственное чувство. С одной стороны, он всей душой был с товарищами-большевиками, ушедшими вместе с Лениным, они возвращались к обычным делам. А с другой стороны… Не пустым же звуком были слова "Учредительное собрание". Сколько с ними связывалось надежд долгие годы. И вот, оно шумело за светлыми стенами.
Иные речи брали за живое. Жгучую речь произнес депутат-крестьянин, сетовавший на грызню партий, из-за которой народ может не дождаться разрешения "злющих вопросов". И речь Чернова произвела впечатление. Уже самим фактом открытия Учредительное собрание останавливает гражданскую войну, сказал Чернов, в руках собравшихся - последнее средство спасти Россию от гибельного раскола.
Дельной была речь Бунакова-Фундаминского. Он предлагал воспользоваться заключенным с немцами перемирием, с тем чтобы в дальнейшем вести переговоры о мире со всеми воюющими странами. Предложил, ввиду позднего времени, сейчас же, без прений, принять соответствующее обращение к воюющим державам, и принять в первом чтении давно проработанный закон о земле.