Отступник
Шрифт:
Выскочив во двор, под лучи жаркого полуденного солнца, она глубоко вздохнула. Ее служанка Лора сидела рядом с прачкой, склонившейся над корытом, в котором та стирала ночную сорочку и нижнюю юбку своей госпожи. Женщины, казалось, уже вполне освоились на новом месте и вернулись к распорядку, привычному для них в Ирландии. А вот она, похоже, оставалась единственной, кто никак не мог привыкнуть к произошедшим переменам.
— Миледи! — приветствовала ее Лора. — Какой чудесный денек, не правда ли? — Улыбка служанки увяла, когда Элизабет прошла мимо, не ответив.
— Миледи?
Опустив голову,
Элизабет миновала стайку служанок, которые несли ведра с водой из колодца. Их высокие голоса больно резали ей слух, и она заспешила дальше, стремясь поскорее оказаться в одиночестве. Но куда пойти? Последние пять лет замок Йорк служил королю Эдуарду административным центром и плацдармом для ведения войны в Шотландии, и в городе за его стенами, который по численности населения уступал только Лондону, столпотворение и толчея наверняка окажутся не меньшими.
Улицы и улочки, вдоль которых выстроились деревянные лавчонки и молельные дома, всегда были запружены торговцами и содержательницами пивных, рыбаками и монахами, а воды рек Уз и Фосс кишели рыбацкими лодками и купеческими судами. За месяцы, проведенные здесь, Элизабет успела хорошо изучить площади и рынки города, но, несмотря на близкое знакомство, он по-прежнему оставался для нее чуждым, временным пристанищем, и она чувствовала себя лишней в этом коловращении чужих жизней.
Пройдя мимо конюшен, от которых на много ярдов несло острой вонью, она решительно направилась в замковый сад. Ступив на мягкую зеленую траву и оставив позади пыль, грязь, грохот повозок и смех, которые сменились негромким гудением пчел, она замедлила шаг. Со всех сторон ее окружали умиротворяющие и сладкие запахи лаванды, фенхеля и мяты. Над яркими личиками пионов кружились бабочки. Двое мужчин сажали лук, а чуть поодаль, за яблонями и кустами роз, она разглядела и других слуг, которые подрезали и поливали растения, накинув на головы капюшоны, чтобы уберечься от солнца. По сравнению с внутренним двором сад являл собой оазис тишины и спокойствия.
Элизабет ощутила, что ее переполняет чувство вины, и горящая от пощечины щека Марджори стояла у нее перед глазами. Ей уже доводилось видеть, как грубо и даже жестоко обращаются опекуны сыновей и дочерей английских баронов со своими подопечными. Но это казалось ей неправильным, особенно если учесть, что ее собственный отец приказал бы выпороть любую горничную, посмевшую поднять руку на кого-либо из его детей. Более того, она легко могла представить себе, какие чувства испытывает Марджори. Девочка наверняка хотела вернуться обратно в Ротсей, к людям, которых знала, точно так же, как и сама Элизабет тосковала по комфорту и уюту родного дома. Тот факт, что обе они оказались оторванными от знакомого окружения в этом чужом городе, казалось бы, должен был сблизить их. Но вместо этого она лишь еще сильнее оттолкнула от себя девочку.
Взволнованные
— Ты говорила мне, что между вами все кончено. Ты обещала! — обвиняющим тоном выкрикнула Бесс.
— Мне пришлось пообещать, чтобы заставить тебя молчать. Я боялась, что ты обо всем расскажешь отцу!
Элизабет развернулась, чтобы уйти. Ей не хотелось оказаться вовлеченной в еще одну ссору.
— Тебе следовало бы знать, что я не стану этого делать. Но, Джоан, ты должна порвать с ним!
Элизабет приостановилась, одолеваемая любопытством. Ей было неприятно шпионить за подругой; хотя ее старшие сестры именно так и поступили бы, а потом разболтали бы об этом всем и каждому.
— Если отец все-таки узнает… — Бесс смешалась и умолкла. — Я беспокоюсь о тебе. Вскоре он снова захочет выдать тебя замуж. Но кому ты будешь нужна, если этот скандал выплывет наружу?
Джоан вдруг отвернулась.
— Ты должна радоваться за меня. Ты же знаешь, какой несчастной я была в замужестве за Гилбертом де Клером. Он был настоящим мужланом. — Она подняла бледное и напряженное лицо к небу. — Пять лет в его постели я засыпала в слезах и перестала проливать их лишь после его смерти. — Она вновь повернулась к Бесс. — Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что тебя выдали за мужчину, которого ты любишь.
— Я не любила своего первого мужа. Конт Джон был мне совершенно чужим человеком, когда мы поженились. И к тому моменту, как он скончался, мы так и не стали ближе друг другу.
— Он никогда не обращался с тобой так, как Гилберт. — Джоан схватила сестру за руки. — Мне нужно, чтобы ты хранила молчание. Я умоляю тебя!
— Представь, что станется с твоим возлюбленным, если отец узнает обо всем? Ты рискуешь не только своей репутацией, — возразила Бесс, высвобождая руки.
Джоан попятилась, качая головой, а потом развернулась и поспешила прочь. Бесс смотрела ей вслед, и на лице ее отражалась нешуточная борьба; затем она направилась в противоположную сторону. Элизабет с ужасом сообразила, что дочь короля идет к ней, и принялась оглядываться по сторонам, ища, где бы укрыться, но было уже слишком поздно. Бесс пригнулась, подныривая под ветку яблони, и, обойдя грядку с наперстянкой, увидела Элизабет, застывшую на месте.
Бесс остановилась. Лицо ее по-прежнему оставалось нахмуренным после разговора с сестрой, но затем черты его смягчились, и она шагнула вперед с улыбкой на губах.
— Элизабет?
— Прости меня, — пробормотала Элизабет. — Я всего лишь пыталась найти укромный уголок и не собиралась шпионить. Мне очень жаль.
Бесс небрежно отмахнулась от ее извинений:
— Какая чепуха! Я рада видеть тебя.
— Все в порядке? — поинтересовалась Элизабет после того, как они с Бесс обнялись. — Я все слышала, хотя и не нарочно.
— Любовные безумства. — Отстранившись от подруги, Бесс нахмурилась. — А это что такое?