Отступник
Шрифт:
Спустившись до середины лестницы, царь вдруг ощутил странный, дурманящий запах. Антон, остановившись, принюхался. Где-то дымился костер.
Орлову отчего-то вспомнились школьные годы, старшие классы, гоп-компания , признавшая его заправилой, прекрасный летний вечер, стакан вина и симпатичная развязная девчонка, с которой он лишился невинности. Странно, до сих пор не забыл марку вина: дешевое «Шардоне» молдавского производства. Правитель невольно поморщился: натуральная бормотуха. Впрочем, в Лакедемоне вино получается еще хуже. А вот имя своей первой
«Ирка, Анька, Олька, — шевеля губами, перебирал он имена, спускаясь по ступенькам, — да на хрен все это дерьмо! Дурь всякая в голову лезет!» — царь сплюнул и продолжил путь к набережной.
Оказавшись возле монумента с колоннами, правитель увидел источник странного специфического запаха. У подножия памятника дымилось кострище. И тут Антон понял, отчего ему вспомнилась ранняя юность.
«Ну да, чем-то подобным в старших классах мы и баловались», — кивнул он сам себе.
Царь аккуратно опустил вещмешок на землю и собрался его развязать, как вдруг услышал хриплый, но показавшийся знакомым голос:
– Последняя совершенная ошибка из череды ошибок, капитан Орлов, что ты решил заночевать на том самом месте, где по преданию поставил свою палатку основатель города. А наш покровитель, Дух Творца, не любит незваных гостей...
Выхватив «Стечкин», правитель резко развернулся. Рядом с ним стоял мужчина с длинными растрепанными волосами в рваных штанах и такой же рваной рубахе.
– Ты еще кто? — сказал Антон, негодуя на себя за то, что не услышал, как подкрался дикарь. — Тебе ли, отродье, вспоминать наших героев, которые не имеют к вам, выродкам, никакого отношения. Это наше, человеческое прошлое.
– Да, да, — согласился незнакомец, — Петр Первый — ваше человеческое прошлое, а Дух Творца — наше нуклеарское будущее. Улавливаешь разницу, Орлов? Это разные вещи, хотя основа у них одна. Я пытался как-то втолочь сию истину твоему сыну, но он пошел в своего отца и ни хрена не понял, даже когда проблевался. Такая вот дурная кровь.
– Кто ты? — царь сощурился; он понимал, что надо немедленно выстрелить, но почему-то не мог поднять висящую плетью руку с невероятно тяжелым пистолетом.
– А я тебя узнал, — засмеялся мужчина в рваных штанах. — Лучше скажи мне, а как поживает мой дорогой шурин, Роман Светин? Как вы там его кличете? Правитель всея Лакедемоновки, царь Роман? Все еще в паре орудуете, или ты уже отравил дорогого собутыльника, то есть, прости, сотоварища?
– Ян! — воскликнул царь. — Заквасский, это ведь ты, скрипач-отморозок! Ишь куда смылся из Лакедемона! Предатель!
– Да. Ваша деревенская секта была мне не по душе. Здесь дышится намного легче. Сам понимаешь, свежий радиоактивный воздух, здоровая пища: зуреланы, птеродактили и гигантские слизни, главное правильно их приготовить. А видел бы ты, какую мы тут выращиваем капусту...
– Хватит! — оборвал предателя Антон, справившийся наконец с непослушной рукой. — Твоя главная ошибка, скрипач, состоит в том, что ты сейчас мне попался на глаза.
– Учти, — предупредил предатель, — у меня черный пояс по карате.
– Вот на нем я тебя и повешу, — выдохнул Антон и, крутанув сверкнувшим лезвием, двинулся на Заквасского.
Царь нанес размашистый удар. Сделал он это просто ради того, чтобы проверить, насколько хороша реакция у врага. Заквасский, улыбаясь, тут же отклонил корпус, сделав шаг назад.
– Ты поосторожней, — заметил Ян, подмигнув противнику. — Так и руку вывихнуть недолго.
– Беспокойся о себе, — оскалился правитель и тут же сделал несколько выпадов подряд.
К немалому удивлению Антона, ни один из колющих ударов не достиг цели. Скрипач с невероятной легкостью отскакивал, уклоняясь от острия шашки. Царь приготовился к новой атаке, но тут сознание правителя помутилось, в носу появилось неприятное жжение, глаза застлала пелена, и он пошатнулся.
«Проклятый дым», — подумал царь, тряхнув головой. Слабость отступила. Сейчас Антон остро пожалел, что в «Стечкине» не осталось последнего патрона. Все-таки огнестрел в данной ситуации был куда удобнее.
Упершись взглядом в грудь Заквасского, правитель вновь провел молниеносную серию выпадов, но противник казался неуязвимым, показывая немыслимую, просто невозможную быстроту движений. Более того, у Яна оставалось время на то, чтобы беззастенчиво и глумливо скалиться.
– Ну, что ж ты убегаешь? — прохрипел царь. — У тебя ведь черный пояс по карате. Покажи свое умение! Давай, иди сюда!
– Э-э-э! — погрозил пальцем Заквасский. — На самом деле я такой же каратист, как ты — повелитель Миусских земель, а повелитель ты, скажу я тебе, самый что ни на есть дерьмовый.
– Так ты еще и врун! — презрительно сплюнул Орлов.
– На том и сойдемся, — согласился скрипач.
Антон ринулся в очередную атаку. Движения его теперь были более размашистые и менее точные. И снова правитель не смог ни разу даже задеть Заквасского.
– Все, Яшка, ты меня утомил, — царь, перекинув в левую руку меч, вытер лоб тыльной стороной кисти и в этот момент провел стремительную атаку на спокойно ожидающего противника.
Острие лезвия вошло в тело. Предатель дернулся, пошатнулся и опустился на колени, с пафосом раскинув руки.
– Эх, человече... — прежде чем окончательно упасть, произнес он трагично. — Конец эволюции...
Антон поморщился, на него опять нахлынула волна слабости. Что-то странное было во всем происходящем: с таким выражением лица и с такими словами люди не умирают. А ведь Заквасский самый обычный, хоть и с легким приветом, человек, он родился до Великого Коллапса. Но почему-то он совершенно пренебрегал смертью, и лицо его не было перекошено от боли и ужаса перед встречей с небытием. Однако времени на философствования у Антона не имелось — нет разницы, кто как подыхает, главное результат.