Отступник
Шрифт:
– Тот, кого коснется Защитник города, — шепнула Каур, обжигая горячим Дыханием щеку Олега, — будет прощен.
– Прощен? — переспросил юноша, с изумлением наблюдая за летящим ангелом, который (Олег это знал совершенно точно) еще пару часов назад был просто статуей из металла. — Что значит — прощен?
– Наши родители, — Каур почти касалась губами его уха, — все, кто жил до Великой Катастрофы, за исключением Саши, вождя, судьи, шамана и его жены, были прокляты за ужасные преступления. Но Защитник может даровать прощение...
Ангел бесшумно, почти касаясь голов, покружил
– ...но так бывает очень редко, — с грустью сказала мулатка.
Участники праздника поднялись со своих мест и начали расходиться.
Одни останавливались, сбиваясь в небольшие группки, другие разговаривали сами с собой, а третьи, опустив головы, молча разбредались прочь.
– Что теперь? Все кончилось и надо идти домой? — спросил юноша.
– Что ты! Все только начинается, ночь праздника полна чудес и какие-то из них ты можешь увидеть, — ответила нуклеарка, протянув руку к огромной оранжевой луне, встающей из моря. — Мы будем гулять всю ночь, если повезет, встретим духов, может быть, даже поговорим с ними, но этого никогда не узнаешь заранее. Сперва пойдем к Иноземцу, он произнесет пророчество.
Олег заглянул в кошачьи глаза Каур, и ему показалось, что они сверкнули огнем, как многочисленные костерки, что озаряли набережную, и к которым со всех сторон слетались ночные мотыльки, вспыхивая на мгновение и падая на землю обугленными комочками. Он тоже без оглядки летел навстречу манящему пламени в девичьем взгляде... и без сожалений, но с удовольствием сгорел бы заживо в объятьях темнокожей богини.
Парень снова потянулся к любимой, но она, озорно засмеявшись, увернулась от его рук, а потом прижалась к спине, обняла за плечи и прошептала:
– Не торопись, братик. Сегодня волшебная ночь, когда нарушаются все запреты, когда исполняются заветные желания, когда каждый видит то, что может видеть и не видит того, чего не должен. Но ты торопишь события...
Он хотел бесконечно длить этот миг, а потому крепко схватил ее за руки. Но тут рядом возникла фигура, в которой Олег со смущением узнал Леонида Дрожжина. Впрочем, судья не замечал стоящую пару, потому что глаза его были устремлены куда-то вбок, где по земле скользила густая тень, хотя, юноша не решился бы это утверждать наверняка.
– Всегда, восхищался вашим талантом, Антон Павлович, — сказал Дрожжин, обращаясь к невидимому собеседнику. — Вот так просто все у вас, так складно, и на жизнь смотрите не так, как я. Завидую я вам... Но как бы вы разрешили такой парадокс: с одной стороны, нельзя отказать в помощи, а с другой — знаешь, что эта помощь принесет неисчислимые беды...
– С кем он говорит? — прошептал Олег.
– С духом Сказителя, — ответила Каур, руки ее выскользнули из-под ладоней юноши. — Мы не можем его увидеть, потому что принадлежим к другому клану, и он не наш покровитель.
– Я не могу понять, как получается, что неживые вещи начинают ходить и разговаривать, — растерянно произнес Олег, вспоминая свою недавнюю встречу с императором и его державным орлом. — Ведь это видят только сумасшедшие... но мы же нормальные?!
–
Олегу не понравилось, как она произнесла имя «Саша» — слишком мягко и слишком нежно, даже, пожалуй, с каким-то особым трепетом. Злая ревность вскипела в сердце, но мулатка, засмеявшись, прильнула к юноше, коснулась губами его губ и тут же отскочила. Олег оторопел, не зная, что предпринять в ответ, а юная проводница уже позвала:
– Идем быстрее, узнаем твою судьбу.
Олег взял ее за руку, и они пошли по дороге, ведущей от набережной к порту. Слева слышался шум прибоя, справа доносился едва уловимый шелест деревьев. Цепочка костров уже во многих местах порвалась: там дрова прогорели до углей, но луна светила все ярче и в море плескались ее осколки. Навстречу Каур и Олегу попадались молчаливые парочки или группки нуклеаров, сосредоточенно шагающие к своим целям.
Внезапно один из них вздрогнул, вжав голову в плечи.
– Слыхали? — восхищенно проговорил паренек, почти еще мальчишка. — Опять из пушек палят. Никак не могу привыкнуть!
– О чем это он? — удивился Олег.
– Это дух Творца и вождь развлекаются, из пушек стреляют, — пояснила девушка. — Но мы ничего не слышим, потому что не принадлежим к их клану.
Наконец, показалась стела с бюстом Иноземца. Около памятника было почти пусто, лишь трое нуклеаров, облаченных в длинные белые плащи, несли свою почетную службу.
– Это кузнецы в праздничных нарядах, они расшифровывают пророчества, — тихо произнесла мулатка.
Олег подошел ближе и сразу узнал женщину, которая стояла на ступеньке. Преклонив колено и опираясь на стелу левой рукой, Ольга Михайловна прижимала к себе журнал с голой красавицей Галиной Грильска. Вдруг краем глаза Олег заметил движение — голова Иноземца вроде бы шевельнулся и послышался рокот:
– Nessun maggior dolore che ricordarsi del tempo felice nella miseria. [3]
– Нет большего мученья... — начал переводить старший из кузнецов.
– Ах, не надо, — печально вздохнула Ольга Михайловна, поднимаясь. — Я и так знаю. Он каждый раз говорит одно и то же.
3
Нет большего мученья, чем вспоминать былого счастья быт в дни бедствия. — Данте. Божественная комедия. Ад. Песнь 5.
Когда женщина ушла, Каур легонько подтолкнула Олега к памятнику.
– Иди, встань так же, — шепнула она. — Можешь получить ответ на любой вопрос, только не спрашивай вслух.
Юноша опустился на широкую ступень и коснулся стелы. По телу прошла дрожь, в глазах потемнело, и парень услышал внушающий трепет голос:
– Tulascieraiognicosadilettapiucaramente; equestoequellostralechel'arcodel'es iliopriasaetta.
Старший клана открыл было рот, чтобы растолковать пророчество, но Иноземец, грозно сверкнул глазами: