Отступник
Шрифт:
— Угу.
— Аномальный хит сезона, называется «симбионт». Он сейчас не опасен, потому что хорошо заметен. А вот ночью может сильно навредить. Да и в целом места мутные. Пошли, вернемся к Леснику. Если дед уже подобрел, он нам поможет, а если все еще упрямится — там хотя бы крыша есть над головой. Можно вон в тот телепорт над танком залезть, как раз у Лесника окажемся… Ну так как — пошли, Моро? Не хочешь идти? Смотри, темнеть начнет скоро. Тут ночами собаки ходят стаями. Говорят, снорки тоже водятся.
— Сейчас пойдем, только надо выяснить кое-что…
…В
Малочисленную группу из засады в конце концов выкурили, возможно, закидали гранатами, но в пылу сражения не сразу заметили «свободовцев», которые внезапно атаковали «Долг» с тыла, загнали ребят все в тот же туннель и заперли там огнем. Свободным, по идее, оставался северный выход. Я его хорошо разглядел в бинокль. Вел он на склон, за которым начиналась пустошь перед аномалией «симбионт», то есть отступать «долговцы» могли только в нашу с Лунатиком сторону.
Это только в теории.
На практике снайпер «Свободы», обустроивший позицию где-то на гребне холма, очень этому мешал.
Неузнанный мною парень в комбезе с надписью «ДОЛГ» на спине прямо сейчас лежал ничком, раскинув руки и уткнувшись лицом в траву. Судя по неловко разбросанным конечностям, он был мертв. Еще один человек, но раненный, а не убитый, отполз в «мертвую зону», где его не могли достать пули. Парень сидел там, сняв шлем и прижимая к раненой голове скомканный кусок перевязочного материала. Он был в сознании, шевелился, но оставался совершенно беспомощным из-за залитых кровью глаз. Я бы ни за что его не узнал, если бы не непокрытая голова и ярко-рыжие волосы.
Лис, который спас мне жизнь на «Агропроме», сидел сейчас перед выходом из туннеля, а я ничем не мог ему помочь…
Лунатик у подножия ели тем временем крутил пальцем у виска и строил сердитые физиономии, намекая, что пора спускаться. Я махнул ему, призывая подождать, и снова приник к биноклю.
…Возле выхода из туннеля снова произошло шевеление. Кто-то высунул шлем, надетый на палку, и подвигал им, провоцируя снайпера на выстрел. Кем бы ни оказался неизвестный мне стрелок «Свободы», действовал он хладнокровно и мастерски, на шевеление пустого шлема не реагировал никак. На одном из искуроченных деревьев неподалеку от аномалии болтался кусок бинта.
Кое-кто действительно попытался. Шлем на палке спрятался, вместо него появился боец, одетый в пулестойкую броню. Я готов был заорать и демаскировать себя, чтобы не дать ему высунуться, но он уже рванул вперед, собираясь одним махом проскочить расстояние до Лиса.
На середине броска парень в броне остановился, ткнулся головой в песок, перевернулся набок и, дернувшись, замер. Пробитое стекло шлема пошло сеткой мелких трещин. Выстрел был бесшумным и бездымным, позицию снайпера я не успел засечь.
Лунатик, который все еще торчал у подножия ели, скрестил обе руки в запрещающем жесте. Он смотрел на меня с таким отчаянием, что я начал спускаться.
— Ну что, разглядел все? — прошептал он, когда я спрыгнул на подушку желтой хвои вперемешку с осенними листьями дубов.
— Видел. У меня к тебе просьба. Нужно «свободовского» снайпера на том холме обнаружить и снять.
— Моро, ты хоть подумай, о чем говоришь… — Лунатик, и так не сильно загорелый, казалось, еще сильнее побледнел.
— А что я говорю? Глаз у тебя меткий, винтовка что надо. «Свободовец» атаки с этой стороны не ждет. Как только он в очередной раз высунется, заметишь его и, по возможности, ликвидируешь. Не знаю, сколько наших в тоннеле, но жизней двадцать ты, наверное, этим спасешь.
— Моро, я не могу.
— Что не можешь-то?! — заорал я, но тут же, спохватившись, приглушил голос. — Я же мог из-за тебя к контролеру лезть или с зомби махаться. Я ведь не многого прошу, да и риска нет почти никакого.
— Моро, я не могу… — еще раз, упрямо до жути, повторил он. — У меня нейтралитет. За тебя лично, чтобы тебя выручить, — да, буду стрелять, причем в кого угодно при любых обстоятельствах.
— Ну так какого черта?
— Так это за тебя лично. А вот вмешиваться в войну «Свободы» и «Долга» между собой — извини, не имею права.
Мы так и ругались с ним шепотом, что само по себе было смешно.
— Да кто тут устанавливает эти правила? Тут Зона! Нет тут никаких правил! Тебе же «свободовца» снять — как два пальца… Ты же ничем не рискуешь, а там — мои ребята… Они запертые, без воды. Еще сутки-двое, они или умирать начнут, или напролом полезут и все полягут.
— Тихо, тихо, Моро… между прочим, «Долг» тебя уже выгнал, а я со «Свободой» никогда не ссорился, и не такие они распоследние отморозки, как ты думаешь.
Я, собственно, этого и не думал и не говорил. Меня моральный облик «Свободы» волновал меньше всего, и к людям Чехова никакой личной неприязни я сейчас не испытывал. Просто такова простая реальность — если ты встал на одну сторону, там и стой до конца, а в противном случае — ты или труп, или дезертир, или отступник и предатель.