Отступники Старого мира
Шрифт:
— Один из моих ребят сказал, что Менаги взял жёлтый вездеход администрации. То есть он мне об этом сразу не доложил, придурок, а между делом заметил десять минут назад!
— А что такого в этом жёлтом вездеходе? — спросил Лассон.
— Да прошляпили мои его, когда с другими разбирались! Глохнет, сволочь! Разгоняется-то нормально, а как немного скорость сбрасываешь, иногда движок дохнет. А завести после этого — это попотеть надо! Надо бы отправить кого следом, а то Менаги застрял уже поди, замёрзнет нахрен!
Мы переглянулись с норвальдцем. Может быть, Менаги вообще не доехал до
Лассон собрал наших людей, оставив лишь Маги и Галаша охранять пленников. Вездеход, на котором мы приехали, всё это время простоял на морозе, и завести его было трудно. Поэтому мы взяли в гараже другой и бросились в погоню.
***
Поначалу я сильно волновался, думая, что на нашем пути вот-вот появится жёлтый вездеход, но мы ехали всё дальше и видели лишь белые холмы да чёрные горы. Потом я успокоился и в какой-то момент чуть не задремал, удивившись, что меня вообще клонит в сон в такой момент. У меня было ощущение, словно я застрял где-то между бодрствованием и миром снов. Сегодня мои нервы всё время были на пределе. Весь день я то потел от жары в куртке и напряжения, то мёрз, выходя на улицу во взмокшей одежде.
Когда я немного успокоился, то просто наблюдал, как одни снежные сугробы сменяются другими, а с неба падают хлопья. Мысли незаметно испарились из моей головы, а вокруг не было ничего, кроме мерного шума двигателя и просторов Антарты. Я не знаю, сколько времени провёл в этом состоянии, пока в полудрёме не вспомнил, куда мы едем. Тревожные мысли и картины снова начали появляться одна за другой. И я вдруг удивился тому, что со мной произошло. Конечно, волнение не покидало меня полностью, но на какой-то миг я оказался в полной безмятежности. Казалось бы, унылая и однообразная картина за окном должна была производить давящее впечатление, но в тот момент в ней было что-то сказочное.
Всё время, что мы провели, сражаясь за свои жизни и гоняясь за Менаги, эта тревога была фундаментальной. Каждое новое откровение в этой жуткой истории казалось прочно вплетённым в реальность. Всё было действительно важным. И это чувство безмятежности, пойманное ретроспективно, когда оно уже почти улетучилось, абсолютно диссонировало со всем происходящим. Словно на несколько мгновений мне удалось увидеть всю историю последних двух дней как фильм на экране. Сегодняшние смерти, страх и резкая, оглушающая стрельба не перестали существовать, но стали просто набором картинок и мыслей в моей голове. А сейчас было лишь покачивание машины и белые волны за окном, и это было… прекрасно…
Но как только я начал задумываться об этом, весь сегодняшний кошмар снова превратился в реальность, хотя невозможно было рационально объяснить, что же поменялось. Я снова ощутил лёгкую дрожь, а моя душа обледенела от воспоминания о том, куда и зачем мы едем. Я пытался уцепиться за отступающее чувство покоя, но не находил никаких его свойств, которые можно было бы воспроизвести — несмотря на то, что минуту назад оно было здесь.
От всего этого меня отвлёк Лассон, окончательно вернув в наши реалии:
— Мы не успели, — сказал он.
Я посмотрел вперёд и увидел вышки, торчавшие над окружавшими их невысокими
Лассон не стал заводить вездеход в тюрьму, а остановился на повороте, метрах в пятидесяти от ворот. Они были распахнуты, но въезд всё равно частично скрывался холмом. Норвальдец крикнул в окно пассажирского отделения:
— Приехали. Пойдём, осмотримся!
Мне не понравилось это предложение, но ничего другого я не мог придумать. Поэтому я взял своё ружьё из-за сидения и вышел из машины. Внутри я сидел в куртке и снова вспотел. Вылезая наружу из духоты, я даже ничего не надел на голову, желая немного освежиться. Лассон не стал глушить мотор, чтобы нам снова не пришлось иметь дело с замёрзшим двигателем. Когда все высадились, мы обогнули холм и не спеша направились к тюрьме. Её чёрные каменные стены мрачно возвышались рядом и производили давящее впечатление. Через открытые ворота я увидел пустой двор и главный корпус тюрьмы, в котором раньше сидели заключённые.
Норвальдец разделил нас и направил по краям дороги. Когда мы дошли до стены, я обратил внимание, что ворота местами издырявлены пулями. Лассон заглянул внутрь и сказал:
— Никого не видно. Нужно найти их.
— Что мы будем делать? — спросил Нанг.
— Он нас не ждёт. Мы найдём отряд, арестуем Менаги и всё им расскажем.
— Что если они примут нас за зэков?
— Если бы преступники сами приходили в тюрьму, мир бы здорово экономил на полиции.
Это снова пахло риском. Может быть, стоило вернуться на «Январь» и придерживаться первоначального плана. Эта идея Лассона казалась гораздо менее продуманной, чем предыдущие. Словно он просто хотел поскорее со всем покончить. С другой стороны, вряд ли кому-то пришла бы в голову идея, что бандиты переоделись и вернулись сюда. Даже если бы они не смогли прорваться в порт и сбежать, то скорее бы укрылись на ближайшей станции.
Лассон повыше натянул маску, чтобы его белое лицо не так бросалось в глаза, и дал сигнал заходить. Остальные двинулись следом. Меня всё больше одолевала тревога, и я поспешил вперёд. На мне не было ни шапки, ни маски. Я уже успел пожалеть об этом — мороз брал своё.
Моё внимание привлекло здание справа. Оно было деревянным и полностью сгорело, а местами обрушилось. Наверно, это была администрация. Но я быстро забыл о ней, потому что сомнения в нашем плане окончательно заполонили мои мысли. Я решил догнать Лассона, который быстрым шагом шёл впереди, и попросить его вернуться.
Но я не успел с ним поравняться, как в воротах главного корпуса открылась дверь, и оттуда начали выходить вооружённые люди. Между нами оставалось большое расстояние. На их лицах были тёплые маски, мешавшие кого-либо опознать. Они остановились, заметив нас. И тут я увидел одного человека, у которого за спиной не было винтовки. Он посмотрел прямо на меня и вдруг крикнул:
— Это они!
В его руке возник револьвер, и он начал стрелять в нас. Следом за ним остальные тоже схватились за оружие. Кажется, никто не ожидал такого поворота, потому что не только я замер в этот момент. Но Лассон повелительно крикнул: