Отсюда и в вечность

Джонс Джеймс

У Уордена не оказалось сил даже отреагировать на эту шутку. Целых два дня он пил, но и теперь все еще не мог отделаться от желания напиться до потери сознания. Беспробудное пьянство в течение двух суток означало признание в том, что десятидневная идиллия с будущей женой в действительности вылилась в настоящий скандал. Не очень приятно было Уордену сознавать и то, что за время его отсутствия хозяйством роты ведал такой болван, как Болди Доум.

Не успел еще Уорден усесться в свое вращающееся кресло, а Болди уже заговорил об

особенностях характера нового командира роты и его указаниях. Видно, Болди не хотелось оставаться в должности старшины и он стремился поскорее переложить все дела на Уордена.

Уорден слушал Болди с явным раздражением. Дайнэмайт устроил отпуск для Уордена за день до своего перевода в штаб бригады, и поэтому Уордену не удалось встретиться с первым лейтенантом Россом. Он даже не знал тогда, кто будет командиром роты. Не знал ни звания, ни фамилии, ни того, что новый командир роты — еврей. Впрочем, Уорден сразу понял, что это типичное для него невезение — не успел он избавиться от одного еврея, доставлявшего столько хлопот, но сообразившего покончить жизнь самоубийством, как появился другой. И па этот раз офицер, командир роты.

Едва Уорден переварил эту новость, как Болди сообщил ему еще одну, не менее потрясающую: Прюитт в течение двух суток отсутствует в части.

— Но ведь этот сукин сын был еще в тюрьме, когда я уезжал?

— Ну и что же. Его выпустили через три дня после твоего отъезда в отпуск. Он вел себя как ягненок. А всего он провел здесь только девять дней.

Уорден почувствовал, что надвигается более сложная проблема, чем взаимоотношения с евреем Россом. У него было сейчас такое чувство, будто черная туча внезапно закрыла солнце на фоне голубого неба.

— Черт тебя побери, Болди! Ну и дела у тебя тут! Неужели я не имею права даже в отпуск спокойно съездить? — проворчал Уорден.

— Я в этом не виноват, — тихо ответил Болди.

— Конечно, — зло сказал Уорден. — А кто же, по-твоему, должен был присмотреть за Прюиттом после его возвращения из тюрьмы? Ну, теперь уж поздно об этом говорить. Ты хоть снял его с довольствия и внес в список отсутствующих?

— Пока нет, — признался Болди. — Видишь ли…

— Что? — вскрикнул Уорден. — Что значит «пока»? Сколько же времени тебе нужно на это? Ведь Прюитт отсутствует уже двое суток!

— Подожди. Я хочу все объяснить, — оправдывался Болди. — Росс никого не знает в роте, кроме нескольких сержантов.

— Какое отношение это имеет к Прюитту?

— Видишь ли, Чоут отметил, что Прюитт присутствовал на утренней поверке в первый день. Поэтому я узнал о его отлучке только вчера.

— Ну и что же? Здесь пехотная рота, Доум, — раздраженно сказал Уорден, — а не какое-нибудь офицерское училище.

— Ты должен был сегодня вернуться, и я решил, что еще один день ничего не будет значить, — виновато опустив голову, сказал Болди. — Я даже надеялся, что Прюитт вернется раньше тебя.

— Неужели?

— Точно.

— Скажи

пожалуйста, Болди, зачем ты все это затеял? С каких пор Прюитт стал таким хорошим другом тебе?

— Он мне вовсе не друг.

— А зачем же ты покрываешь его?

— Я просто думал, что он вернется к твоему приезду.

— А его все нет?

— Пока нет. — Болди повел плечами и виновато взглянул на Уордена. — Мне казалось, что ты обрадуешься, узнав, что я подождал твоего возвращения с решением этого дела.

— Обрадуюсь? Как же мне теперь оформить все задним числом, как отметить отсутствие Прюитта в рапортичке за вчерашний и позавчерашний день?

— Я хотел тебе только добра, Уорден.

— Ничего хорошего не получилось. А как же тебе удалось все скрыть от остальных?

— От кого? — спросил Болди.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что никто не заметил отсутствия Прюитта?

— Я как-то об этом не думал, — ответил Болди. — Но мне кажется, ребята знают все. Что касается Росса, то он никого не знает и ему никто ничего не рассказывает. Калпепперу же, как тебе известно, никакого дела до солдат нет.

— А как же Чоуту удалось провести Гэловича? Неужели и он в сговоре с тобой?

— Нет. Но я забыл тебе сказать, что Гэлович уже не командует вторым взводом. Его сняли.

— Сняли? Кто же это сделал?

— Росс.

— За что?

— За служебное несоответствие.

— Что же Гэлович такого натворил?

— Ничего.

— Ты хочешь сказать, что Росс снял его с должности просто за служебное несоответствие, ничего не объяснив?

— Да.

— Нет, Болди, — уверенно сказал Уорден. — Так не могло быть.

— Я видел, как Росс однажды следил за занятиями по строевой подготовке во взводе Гэловича, — вспомнил вдруг Болди.

— Вот в этом-то, наверное, и дело, — воскликнул Уорден. — Кто же назначен вместо Гэловича?

— Чоут.

— Еще одно чудо, — улыбнулся Уорден.

— Теперь ты понял, что я ничего не мог сделать. Кто бы мог подумать, что Чоут решит помочь Прюитту! — снова начал оправдываться Болди. — Ты же знаешь Чоута. Он всегда ко всему равнодушен. Так что я не виноват.

— Ладно. Какие еще новости?

— Кажется, все, — ответил Болди, вставая. Ему уже явно надоел весь разговор, и он спешил поскорее освободиться. — Не возражаешь, если я сейчас уйду из казармы?

— Почему? Что ты такого сделал, чтобы получить отпуск? — зло спросил Уорден.

— Скоро полдень. Пока я переоденусь и доберусь до строевого плаца, пора будет возвращаться. — Болди остановился около двери и взглянул на Уордена. — Еще одно дело. Ты читал сегодня газету?

— Я газет вообще не читаю, Доум.

— Так вот. Фэтсо Джадсон, начальник караула в тюрьме, сегодня ночью убит у бара «Лонг Кэбин». Кто-то зарезал его.

— Какое мне дело до этого?

— Мне казалось, что ты с ним знаком.