Оттепель

Шалашов Евгений Васильевич

В моем кабинете места для лежания нет, придется подполковнику постоять. И кабинет я себе в Санкт-Петербурге оборудовал временный — во дворце своей матушки великой княгини Ольги Николаевны. Тесновато здесь, двор негде разместить — треть персонала и свиты по домам распустил, но лучше, чем занять какие-нибудь обывательские квартиры. Я вообще собирался въехать в Домик Петра — мне одному и адъютантам там места хватит, но вокруг постоянно околачивается куча народа. Их-то куда девать? Да и Домик — как-никак историческая ценность, музей. И деревянный он. Если какая-нибудь сволочь соберется спалить — сгорит на

раз.

— Итак, Павел Федорович, что у вас по инвентаризации имущества?

— Итак, докладываю. Картины, в большинстве своем, не пострадали. Отдельные фрагменты намокли, но реставраторы высушат. Самые большие утраты у Данаи, что была залита пеной, имеется повреждение у статуи Венеры Таврической.

— Насколько серьезные? — забеспокоился я.

Эта скульптура мне нравилась. И девушка красивая, хотя и без рук, да и история интересная. Все-таки, второй век до нашей эры, приобретена Петром Первым в Ватикане.

— Если честно — сам бы я не заметил, — пожал плечами подполковник. — Но хранитель сказал — имеются два скола на поверхности.

Скол — понятие относительное. И миллиметр скол, и сантиметр — это тоже скол.

— А «Возвращение блудного сына» не пострадало?

— Никак нет, ваше величество. И сын на месте, и отец, и все остальное семейство.

Я неодобрительно посмотрел на Сытина. Ишь, шутник хренов. А эта картина Рембранта мне нравилась даже больше «Данаи». Что этакого в «Данае»? Ну, лежит на ложе корпулентная женщина, ждет, пока на нее не прольется золотой дождь. А «Возвращение блудного сына» имеет более широкий смысл.

— Виноват, ваше величество, — покаялся комендант, уловив монаршее недовольство.

— Остальные утраты? Потери?

— Кроме вашей короны — ничего, — покачал головой подполковник. — К счастью, корона нашлась.

Ага, нашлась. Нашлась-то она случайно. Городовой, дежуривший во время пожара на Дворцовом мосту, обратил внимание на спешившего человека и решил поинтересоваться — а куда это тот бежит, да еще и с сумкой? А тот, не вступая в разговор, выстрелили, но промахнулся, а вот городовой попал.

— Все вещи — как культурные ценности, так и просто предметы мебели, что вынесли из дворца оказались в целости и сохранности. Если только какие-нибудь серебряные ложечки, не внесенные в мои описи, но это мелочи. Вся посуда имеет маркировку, все рано или поздно всплывет. Все сейчас в штабе, готовится к консервации. Вместе с господином Титовым подыскиваем для всех предметов помещение, пока дворец в порядок не приведут. Все-таки, четверть здания пострадала — стены, оконные рамы, паркет. И еще зеркала, которые были прибиты к стенам. Вот, разве что, имеется такая странность…

Подполковник призадумался, решая, говорить о том императору или нет. Пришлось его подтолкнуть:

— Павел Федорович, не тяните кота за помидоры, скажите прямо.

Может, нынче я выразился грубовато, но Сытин прибыл сюда из воинской части, а там такие выражения более доходчивы, нежели изыски. Но подполковник продолжал мяться. Пришлось вложить в голос немного металла:

— Так что вас смущает?

— Меня смутили разбитые зеркала, — решился-таки Сытин.

— Зеркала? — насторожился я. — И что не так с разбитыми зеркалами? Они могли разбиться от жары, от перепада температуры.

— Могли, —

не стал спорить подполковник. — Четыре зеркала лопнули, осколки, но заметно, что вначале они лопнули, а потом куски выпали из рам, упали на пол и разбились на мелкие кусочки. Но пара зеркал разбились не от жары, а от удара. Я внимательно их осмотрел — вмятина, а от нее словно лучи идут. Такое чувство, что молотком стукнули, или чем-то тяжелым, вроде канделябра. Там ведь, у каждого зеркала по канделябру стоит, для красоты.

— А какие именно зеркала, не запомнили? Венецианские или французские? Или наши?

— Да я, ваше величество, в зеркалах не особо разбираюсь, а как они по описи значатся, не помню, — смущенно признался подполковник. — Знаю, что это самые старые во дворце.

Если самые старые, значит точно, венецианские. А ведь это именно те зеркала, сквозь которые я проходил в Чертоги. Совпадение?

— Благодарю вас, господин подполковник, — поблагодарил я Сытина. Посмотрев на его расстроенное лицо, удивился — чего это он? Потом дошло, что начал я разговор, именуя коменданта по имени-отчеству, а закончил, обращаясь по званию. А это уже выражение монаршей остуды.

— Может, все-таки стоит меня наказать?

— Павел Федорович, вы сейчас занимайтесь восстановлением дворца, а о наказании для вас я подумаю позже, — туманно изрек я, кивая и, давая понять подполковнику, что аудиенция закончена.

Ага, наказать. На фронт ведь попросишься. А с чего вы решили, что фронт — это наказание? Да и куда тебе с раненой ногой?

Молодец, Сытин, все что должен был сделать в этой ситуации, он сделал. Людей вывел, музейные предметы спас. Награждать не за что — это его работа, а с наказанием подожду. А виноват ли он? Но вина, как ни крути, за комендантом имеется. Все-таки, злоумышленники проникли на территорию Зимнего дворца — особо охраняемого объекта, убили часовых, ранили несколько человек. Допустим, ответственность за охрану дворцов, включая и главный дворец империи, несет командующий гвардией генерал-майор Кожемякин (внутреннюю) и атаман походный Пархоменко (внешнюю), но и с коменданта никто ответственности не снимал. Все, что творится в его хозяйстве — его дела. Дознание, что проводилось по поводу инцидента выявило, что накануне, у солдат, заступающих в караул в Зимнем, случилась замена. Один из нижних чинов внезапно заболел, командир назначил другого, а тот, собиравшийся пойти в увольнение, расстроился, взял с собой водки и употребил ее прямо на посту. А потом просто упал и заснул. Гвардеец хренов! Он, кстати, остался жив. Но уже ненадолго… Или, что там ему светит? Не помню.

Теперь наказание грозит всем — и начкара, и командирам — от отделенного и до полкового. Но пока все причастные определены на гауптвахту, а армейские особисты, а еще и служба Мезинцева разбираются — было ли все это простым совпадением, или спланированным актом?

Жалко, что городовой не смог взять живым злоумышленника. Но за спасение короны Российской империи он получит звание поручика и орден святого Станислава. Нет, не Станислава, а повыше — Владимира четвертой степени. И прикажу Кутепову, чтобы тот выписал премию и наградил еще чем-то таким, ведомственным. Вроде, Александр Павлович собирался учредить медаль по своему министерству?