Отто Скорцени и секретные операции абвера
Шрифт:
В вестибюле "Чайного домика" я закурил сигарету и жадно затянулся. Только когда ординарец осведомился о моих "желаниях", я почувствовал, что ужасно голоден. Я заказал чашку кофе и еще "чего-нибудь". Через одну или две минуты мне уже принесли плотный ужин. Но едва я успел снять портупею и поднести чашку ко рту, как ординарец вернулся.
– Генерал Штудент ожидает вас в соседней комнате, господин капитан.
Дверь открыли, я вошел в небольшой кабинет и представился генералу, полноватому человеку с жизнерадостным выражением лица. Глубокий шрам пересекал лоб, напоминая о тяжелом ранении, полученном в 1940 году под Роттердамом, где он командовал авиадесантной дивизией. Я сообщил, что фюрер только что объяснил,
Самое заметное на лице Гиммлера - его старомодное пенсне. Выражение его неподвижного лица не выдает ни одной мысли, которые рождаются в мозгу этого всесильного человека. Он вежливо улыбнулся нам и стал обрисовывать политическую ситуацию в Италии. Так же как и Гитлер, он не верил, что правительство Бадольо останется в лагере "оси". Анализируя события, которые привели к падению Муссолини, Гиммлер перечислил несколько имен, ни одного из которых я не знал, - офицеров, политических деятелей, аристократов. Одних он называл предателями, других - колеблющимися, третьих - верными друзьями. Когда я достал бумагу и ручку, чтобы сделать некоторые пометки, он с внезапным раздражением, почти с бешенством меня остановил:
– Вы с ума сошли, честное слово. Это должно остаться в строжайшей тайне, запомните все так, черт возьми!
Конечно, я немедленно убрал ручку. Хорошенькое начало, подумал я. Если мне повезет, то в суматохе этого дня, дай бог, смогу запомнить пять или шесть имен из сотни упомянутых им. Тем хуже - посмотрим, что будет дальше.
– Измена Италии не вызывает сомнений, - говорил между тем Гиммлер. Единственный вопрос - когда это произойдет. Возможно, уже завтра. Итальянские эмиссары уже ведут в Португалии закулисные переговоры с союзниками.
И снова он сыпал именами, названиями. Затем поменял тему и стал обсуждать с генералом Штудентом некоторые вопросы, которые меня не касались. Вспомнив, что мои товарищи в Берлине должны с нетерпением ждать от меня вестей, я спросил разрешение отойти позвонить. Пока я в коридоре ждал связи, решил закурить и вытащил сигарету. В этот момент из комнаты вышел Гиммлер и накинулся на меня:
– Опять эти проклятые сигареты! Вы разве не можете хотя бы несколько часов не курить? Я уже вижу, вы не тот человек, который нужен для этой миссии!
Он бросил на меня последний испепеляющий взгляд и удалился.
Вот это дела! Второй раз за вечер он набрасывается на меня. Видно, я не очень-то понравился господину Гиммлеру. Может, следует считать себя уже отстраненным от проведения операции, порученной мне Гитлером? Раздавив сигарету каблуком сапога, я, немного ошеломленный, думал, что же мне делать дальше. К счастью, на помощь пришел адъютант фюрера, он все слышал.
– Все не так страшно, - сказал он.
– Рейхсфюрер распекает всех подряд, а через несколько минут он уже и не помнит. Он, очевидно, сейчас взвинчен чем-нибудь, а когда он в этом состоянии, никогда не знаешь, как себя с ним вести. Идите спокойно к генералу Штуденту и обговорите с ним свои дальнейшие действия.
Я последовал его совету и вернулся в кабинет. За несколько минут все было решено: утром я вылетаю с генералом в Рим. Официально я буду его адъютантом. В это же время полсотни бойцов моего ударного отряда вылетят с берлинского аэродрома на юг Франции, а оттуда отправятся в Рим с частями первой авиадесантной дивизии, которая должна прибыть на итальянский фронт.
– Остальное решим на месте, - подытожил нашу встречу генерал. Надеюсь, что наше
Сначала телефонный звонок. У аппарата унтерштурмфюрер Радль.
– Что происходит?
– кричит он возбужденно.
– Мы с нетерпением ждем вестей от вас...
– Нам поручена важная операция. Отправление завтра утром. Я не могу объяснить подробнее по телефону. Я должен еще подумать, свяжусь с вами позже. А сейчас мой первый приказ: в эту ночь чтобы никто не спал. Все автомашины должны быть готовы к отправлению, надо будет перевезти кое-какое снаряжение. Я беру с собой пятьдесят человек, только самых лучших, особенно тех, кто знает итальянский язык. Сейчас составлю список, вы сделайте такой же со своей стороны, потом сравним. Приготовьте колониальное обмундирование для всех и сухие пайки для парашютистов. Все должно быть готово к пяти часам утра. Как только приму решение, сообщу.
В Чайном домике я попросил дежурного офицера предоставить мне кабинет и прислать секретаршу, которая будет немедленно передавать мои приказы моему отряду. Эти требования были немедленно выполнены. С чашкой крепкого черного кофе в руках - я был слишком взволнован, чтобы есть, - я попытался спокойно обдумать положение. Какое оружие, какое снаряжение, сколько взрывчатки необходимо взять для пятидесяти человек? Рассмотрев подробно каждый пункт, я составил длинный список. Мой небольшой отряд должен обладать максимальной огневой мощью при минимальном весе груза. Возможно, нам придется десантироваться с самолетов. Я предусмотрел по два пулемета на группу из десяти человек, остальные солдаты группы будут вооружены автоматами. Конечно, гранаты, но не с длинными ручками, а маленькие, так называемые "лимонки", которые можно положить в карманы. Кроме того, мы возьмем с собой взрывчатку; килограммов тридцать будет, наверное, достаточно - мы возьмем английскую взрывчатку, привезенную из Голландии, она превосходит по качеству немецкую. Плюс различные детонаторы и взрыватели, в том числе и замедленного действия. Необходимы каски колониального варианта, белье, продовольствие на неделю и сухие пайки на три дня пути. Я немедленно передал этот первый список в Берлин, затем начал выбирать из своих людей тех, кто любой ценой должен принять участие в операции. Вскоре список был готов. Я вызвал на связь Берлин. Ответил Радль.
– Мы здесь все в мыле, - начал жаловаться он.
– Каким образом вы хотите, чтобы мы успели к трем часам утра? Ваш список слишком велик...
Я его решительно оборвал.
– Это еще не все. Я отправляю вам дополнительный перечень. Я тоже тут не загораю. Я только что говорил с самим фюрером и с рейхсфюрером СС.
– Я почувствовал, что это сообщение заставило его прикусить язык, и добавил: Сам фюрер поручил мне проведение этой операции. Хорошо, теперь сравним наши варианты кандидатов в отряд.
За исключением одного или двух человек мы назвали одни и те же фамилии.
– Тут настоящий бунт, - сказал мне Радль, - все без исключения хотят участвовать в операции. Никто не хочет отстать.
– Сообщите всем немедленно имена отобранных, это успокоит и тех, и других. И не теряйте времени. Заканчивайте подготовку.
Я положил трубку и спросил себя, что я еще мог забыть. Ах, да! Мне нужны еще радиостанции и особенно надежная радиотелефонная связь. Значит, необходимо оставить человека в Берлине для связи, получить шифры, по крайней мере, на месяц, установить несколько сеансов для связи, чем больше, тем лучше, как днем, так и ночью. Я отправил еще одну телеграмму. Наши сообщения передавались под грифом "Совершенно секретно, дело особой государственной важности". Мы должны были соблюдать очень большую осторожность. Если бы итальянцы или их секретные службы узнали о наших планах, все наши усилия оказались бы напрасными.