Отвага (сборник)
Шрифт:
— Погодка… — уважительно сказал Митрохин, поеживаясь в своем поношенном солдатском бушлате. — Я уже год на стройке, а не слышал, что может быть такое: мороз под шестьдесят и ветрище…
— А я здесь, можно сказать, с первого колышка. — Сергей, не выпуская баранки, ловко достал из пачки папиросу, чиркнул спичкой, прикурил. Горьковато-сладкий запах табака наполнил кабину.
— А я не курю, — сказал Митрохин. — Еще в армии бросил.
— И не тянет?
— Поначалу тянуло, а потом ничего… привык.
— Молодец. А я несколько раз собирался бросить, да все никак
— Она у тебя в отпуске, что ли?
— Ну да. На материк к матери вместе с Борькой уехала. Я тоже хотел вместе с ними махнуть, да начальство не отпустило. Ну, ничего. Через месяц встречать буду. А Борька там пока останется. Теща ругается на Наташку. Говорит, куда, мол, в такой холод мальца повезешь?
— Правильно.
В кабине стало тепло, Колька расстегнул бушлат.
— Давай покручу, — предложил он.
— Обожди. Вот в тайгу въедем, дорога полегче станет, тогда и рули, — сказал Сергей и сморщился как от зубной боли, прислушиваясь к усиливающемуся стуку.
Теперь уже двигатель «молотил» основательно, и не надо было особо вслушиваться, чтобы определить поломку. Резко упало давление масла.
От досады на самого себя, на халтурщика-механика, который поленился заменить вкладыши и не предупредил его об этом, Сергей зло крутил баранку, высматривая дорогу в тусклом свете фар. «Сколько еще? Километр? Два? А потом?..» Правда, есть запасные вкладыши и прокладки, да толку-то… Даже в гараже на этот ремонт ушло бы часа три, не меньше.
Сергей, прищурившись, всмотрелся в полосу бежавшего впереди света, чертыхнулся: перед радиатором опять вырос снежный занос. Резко крутанув баранку вправо, он, не включая демультипликатора, на скорости проскочил занос; полоса света вырвала из темноты заснеженный распадок, поросший на склонах чахлыми лиственницами, каким-то чудом схватившимися за каменистые осыпи.
— Березовый?
Ушедший в себя Сергей вздрогнул, услышав голос Николая, разжал плотно сжатые губы.
— Он самый.
От этого ручья до въезда в тайгу оставалось километров десять.
На какое-то время в кабине опять наступило тягостное молчание, перебиваемое лязгающими ударами.
Митрохин повернулся к Сергею, спросил с надеждой:
— Может, дотащимся до базы?
Жарков помолчал, вслушиваясь в лязгающие ритмичные удары, покачал головой.
— Вряд ли. А рисковать нельзя — коленвал заклинит.
— Но… — Митрохин тронул Сергея за рукав. — Попробуй, Серега. — Он сглотнул комок, подступивший к горлу. — Ведь погибнем же здесь, к чертовой матери. Вкладыши нам здесь не поменять — замерзнем на ветру. Ведь всего полста осталось.
Жарков молча гнал машину вперед. Полста километров… Теперь уже сорок девять. Он и без Митрохина, которого ему дали на этот рейс в напарники, знал все это. Можно, конечно, еще протащиться километра два, а может, и все десять…
Сергей уже не обращал внимания на Митрохина, что-то говорящего вполголоса, и только со страхом прислушивался к усиливающемуся стуку двигателя.
ЗИЛ проскочил еще один распадок, полосой
Неожиданно Сергею послышалось, будто стук в двигателе усилился. Он сбросил газ, переключил скорость. Точно, движок «молотил» вовсю. «Может, пронесет? А если заклинит? Тогда все! А как же трубы? Ведь его ждут в поселке с трубами. Ну, Серега, решайся!»
Жарков искоса посмотрел на Митрохина, включил свет, проехал еще метров десять, остановился. Николай ошалело повернулся к нему.
— Чего это ты надумал? Ты это брось дурить. Дайка я покручу.
— Ну-ка убери лапы! — Жарков шевельнул широкими плечами, сказал глухо: — Надо проверить двигатель на других режимах. Может, и не вкладыши… Садись на мое место да не вздумай баловать. — Он поплотнее запахнул полушубок, с тоской посмотрел в боковое стекло, за которым чернел пугающий своим холодом и безлюдьем провал студеной ночи. Если бы не эта авария в поселке и трубы, которые необходимо привезти, можно было бы плюнуть на все и гнать машину до предела — пока коленвал не заклинит. Черт с ним! Но сейчас нельзя. Нельзя! Нельзя рисковать. ЗИЛ нужен «живой». Он должен добраться до базы, а потом вернуться в Красногорье.
Морозный воздух обжег лицо, забил дыхание. Сергей спрыгнул в снег, захлопнул дверцу. В этом месте снег был глубокий, и, чтобы не набрать его в валенки, пришлось вышагивать по-журавлиному, протаптывая дорожку к передку ЗИЛа.
Николай внимательно следил за ним из кабины.
Не успевший остыть радиатор приятно отдавал теплом. Сергей открыл капот и осветил переносной лампочкой работающий на малых оборотах двигатель. «Чем черт не шутит? Может быть, вовсе и не из-за вкладышей «молотил» движок?»
Сергей махнул Митрохину рукой — мотор взревел, потом глухо заурчал. Здесь был полный порядок. Двигатель ни при чем, и придется снимать поддон картера.
Жарков медленно смотал лоснящийся от масла провод переноски, закрыл капот, посмотрел на часы. Надежный «Маяк» показывал двадцать минут шестого — до рассвета оставалось еще четыре часа. Сергей прислонился к подрагивающему радиатору, посмотрел на усыпанное холодными мерцающими звездами небо. Вчера вечером оно еще было затянуто лохматыми обрывками туч, и это все же сдерживало мороз. Сейчас распогодилось, а значит, и морозца прибавилось. «Механика бы этого сюда!..
За спиной неожиданно громко рявкнул звуковой сигнал. Сергей отскочил в сторону — машина все так же стояла на месте, и только из кабины подавал какие-то знаки Митрохин.
— Идиот! — обругал его Сергей и быстро, стараясь не выстудить тепло, юркнул в кабину.
После пронизывающего до костей ветра здесь было тепло и уютно.
— Ну что там? — спросил Митрохин. Жарков молча снял рукавицы, стащил шапку.
— Дело дрянь, Никола. Движок в порядке, придется поддон снимать. — Он положил руку на баранку, широкой ладонью накрыл черный набалдашник переключателя скоростей. — Давай решать, что делать будем.