Отважное сердце
Шрифт:
Он жаждал остаться с ней, но знал, что не имеет права, поэтому заставил себя повернуться и уйти.
Дерек нашел Майлза под его фургоном. Бедняга лежал на спине, положив под голову руки, с широко открытыми, но ничего не видящими глазами. Майлзу даже не пришло в голову расстелить матрас – он просто лежал на голой земле. Дерек присел рядом на корточки и долго молча смотрел на него. Если даже Майлз его и заметил, то ничем этого не обнаружил. В конце концов, Дерек заговорил первым:
– Ружье и патроны у тебя в порядке, Майлз?
Майлз не отвечал так долго, что Дерек собрался уже было
– Какая разница?.. – Слова его были едва различимы. – Я все равно уезжаю.
– Не выйдет, – возразил Дерек. – Для защиты колонны нам нужен каждый человек. А как же Джули? Твой сын? Ты хочешь их бросить?
С видимым усилием Майлз повернул голову и посмотрел на Дерека. Его взгляд был пустым и отрешенным – таким его сделало безутешное горе.
– В ту ночь, когда умерла Тереза, я потерял себя. Что-то вроде этого. Поэтому я и хочу уехать, попытаться что-то найти. Потом я вернусь. Пока меня не будет, присмотри за ними. Ты настоящий мужчина, Арнхардт, – не то, что я.
– Когда стоишь на коленях, легко поверить, что все вокруг выше тебя. Когда-то и ты был мужчиной, – с вызовом бросил Дерек. – Почему бы тебе не перестать жалеть себя и снова не начать вести себя как мужчина?
Глаза Майлза вспыхнули, и Дерек с радостью отметил, что в нем еще теплится жизнь.
– Не дави на меня, Арнхардт. Ты никогда не терял жену, ребенка…
– Нет, но я знаю, что такое горе. И я горд тем, что оно сделало меня только сильнее. Подними же голову, черт возьми! – Дерек наклонился. – Ты никуда не уедешь. Ты останешься и сделаешь то, что требуется. Если тебе так хочется, можешь по ночам лежать под своим дрянным фургоном и упиваться жалостью к себе. Но днем тебе придется вести себя как подобает мужчине.
Майлз не ответил ни словом. Казалось, он снова полностью погрузился в свой собственный мир и перестал воспринимать окружающее. Но Дерек знал, что он все расслышал и понял.
Чуть позже Джули увидела, как Дерек взбирается на гору, чтобы приступить к обязанностям часового. Ей захотелось поговорить с Майлзом, но тут ее позвала Луэлла, и Джули пошла с ней к ребенку. Позже она все же подошла к фургону Майлза и окликнула его, но так и не дождалась ответа. Уже валясь с ног от усталости, Джули зашла внутрь и легла на свой тюфяк. Она быстро заснула, и ей привиделся удивительный сон.
Она стояла перед алтарем. На ней было искусно отделанное тонким кружевом платье из блестящего белого атласа с умопомрачительным, похожим на струящийся водопад шлейфом, украшенным россыпью крошечных бриллиантов, которые сверкали и перемигивались словно звезды. Глубокое декольте почти не скрывало поднятую корсажем грудь, но вырез платья до самого ворота был укрыт мелкой белой сеточкой. Шею ее украшало роскошное ожерелье из молочно-белых жемчужин.
Джули просто светилась любовью к тому мужчине, который появился откуда-то из розовой дымки и теперь двигался ей навстречу, и тонкая белая вуаль, которая спускалась с усеянной изумрудами диадемы, не могла скрыть сияния ее глаз.
В изумительном костюме из темно-синего бархата, мужчина был просто великолепен. Никогда еще он не казался Джули таким прекрасным. Густые пряди кофейных волос обрамляли его красивое сильное
Он встал рядом с ней, твердо взял ее за руку, и они повернулись к священнику, который торжественно приступил к обряду бракосочетания.
Джули выходила замуж за Дерека. Наконец-то сбывалась ее давняя мечта, наконец-то можно было навсегда отбросить все терзания, все сомнения. Любовь до самой смерти, навеки вместе – все это становилось явью.
Внезапно откуда-то сзади раздался слабый крик – такой печальный, такой тоскливый! Джули хотела повернуться, чтобы посмотреть, что же это такое, но не могла пошевелиться – какая-то неведомая сила удерживала ее. Она попыталась сбросить незримые оковы – шею пронзила острая боль. Затем что-то заставило ее повернуть голову вверх, от розовой дымки к плывущим в вышине золотым облакам. Она увидела окруженное неземным сиянием лицо Терезы, ее милую улыбку. Вдруг что-то коснулось лица Джули, что-то бесконечно мягкое и легкое. Она подняла руку, и на ее раскрытую ладонь упал розовый лепесток, затем желтый, потом голубой, потом белый… Внезапно лепестки повалили густо, начался просто снегопад из цветов, они засыпали ступни Джули, добрались до колен, затем до пояса. Она увидела, что Дерек тоже просто утопает в лепестках.
– Мои цветы! – закричала Тереза. – Отдайте мои цветы!
Лепестки превратились вдруг в слезы, а улыбка Терезы – в ужасную гримасу.
– Мой ребенок! Отдайте мне моего ребенка! – кричала она.
Дерек исчез, оставив Джули наедине с этим доселе милым лицом, которое вдруг превратилось в настоящий кошмар. Слезы снова стали лепестками, теперь уже они падали густой плотной пеленой, ворох лепестков добрался до лица Джули, они забивались ей в рот, ноздри, ей стало трудно дышать. Джули напрягла все свои силы и попыталась убежать. Убежать к Дереку. Но не могла сдвинуться с места…
Со сдавленным криком Джули проснулась. То, что начиналось как чудесный сон, окончилось кошмаром.
Джули села и рассеяно уставилась в темноту. Что-то было не так. Случилось что-то ужасное.
Она с трудом поднялась, нащупала во тьме одежду и, спотыкаясь о наставленные кругом ящики, пробралась к выходу из фургона. Небо на востоке уже заалело, возвещая о приближении нового дня, но сердце подсказывало Джули, что этот день может оказаться совсем не радостным.
Джули опустилась у фургона на корточки, шепотом повторяя имя Майлза. Ответа не было. Она протянула руки, пытаясь нащупать его во тьме. Но под фургоном его не было.
Джули побежала к хозяйственному фургону. Но и он был пуст. Тогда она вспомнила: когда заканчивалась вахта Дерека, он иногда не возвращался в фургон, а спал где-нибудь на холме. Джули бросилась бежать, выкрикивая его имя и нимало не заботясь о том, что она может разбудить остальных.
Дерек, привыкший просыпаться от малейшего шума, услышав ее голос, вскочил и побежал ей навстречу. Они встретились на полпути к холму. Джули торопливо ему все объяснила.
– Ты должен догнать его!
Дерек задумчиво запустил пятерню в свои всклокоченные волосы, пытаясь вспомнить что-то существенное. Вдруг его словно ударило.