Отважное сердце
Шрифт:
На горы опустились голубоватые сумерки. В холодной вышине сверкали звезды, бросая острые лучи на отвесные скалы и усыпанные булыжниками склоны Сноудона. В тени высоких пиков с вершины горного кряжа срывался быстрый ручей, берега которого поросли колючими кустами и низкорослыми деревьями. Вдоль ручья бежали двое мужчин, перепрыгивая с валуна на валун и по щиколотку проваливаясь в мелкую гальку, усеивавшую его берега. Вода была ледяной, и это при том, что сейчас, в конце августа, поля Гвинедда далеко внизу купались в лучах ласкового солнца. Крик ночной птицы заставил одного из мужчин поднять голову. Он приостановился
42
Дротик — метательное копье с коротким древком.
У старинной каменной вехи, выступавшей из воды, мужчины вскарабкались на берег и углубились в чащу леса, где уже властвовала ночь. Вокруг них поднимались запахи земли и хвои, а назойливая мошкара тыкалась в разгоряченные лица. Спустя некоторое время один из мужчин внезапно остановился, подняв руку и показывая второму, чтобы тот замер на месте. Из темноты возникли еще несколько фигур, не потревожив ночную тишину ни единым звуком.
— Кто идет?
— Рис и Гивел из Карнарфона, — ответил один из мужчин. — Нам нужно увидеть Мадога.
Спустя мгновение неясные фигуры расступились, и двое мужчин прошли сквозь их строй.
Деревья впереди поредели, и крутой подъем вывел путников на поросшее травой горное плато, над которым нависала громада Сноудона. В молочном свете звезд крепость, возвышавшаяся на скалистом обрыве, казалась облитой серебром. Рис и Гивел знали, что днем на ее стенах будут хорошо заметны выбоины и шрамы, пятна от пожаров и проломы, свидетели ее бурного прошлого. Вот уже восемь лет после того, как крепость пала, в ней обитали лишь неприхотливые пауки и соколы-сапсаны, высматривавшие добычу и камнем падавшие на нее с небес. Восстановление крепости обернулось утомительным и трудным делом, и строительные подмостки до сих пор опасно балансировали на скалах, окружающих ее западный фасад. Обросшие мохом камни пришлось выбирать из груд обломков и по одному втаскивать наверх.
Быстро шагая по тропинке, петлявшей меж скал, двое мужчин приблизились к воротам замка. На парапетах пылали огни факелов, и на стенах играли тени расхаживающих по ним стражников. После недолгих расспросов они поспешили через внутренний двор, в котором блеяли овцы и козы. Мужчины в тяжелых шерстяных накидках с капюшонами передавали из рук в руки чаши с пивом. Вдоль стен теснились хижины, выстроенные из торфа и сосновых бревен, и запахи леса тяжело смешивались с вонью отхожих мест, образуя убойную смесь. Бегом поднявшись по ступеням главной башни и обменявшись несколькими словами с часовыми, мужчины вошли в тускло освещенную залу, стены и пол которой густо поросли лишайником. В углублении в самом центре залы шипел и плевался искрами костер, дым от которого причудливыми кольцами поднимался к потолку, зиявшему дырами. Клубы его просачивались на верхний этаж, а оттуда — на крышу, часть которой была открыта звездному небу. На бревнах вокруг костра расположились несколько человек. Они подняли головы, когда в залу вбежали Рис и Гивел.
Один из них, самый младший, у которого из-под челки непокорных черных волос блеснули внимательные и зоркие глаза, вскочил на ноги.
— Вы не должны были покидать
Гивел шагнул вперед.
— Где лорд Мадог, Дафидд?
— Здесь.
По скрипучим деревянным сходням с верхнего этажа спускался широкоплечий мужчина с черными, взлохмаченными ото сна волосами и колючей щетиной на подбородке. Сойдя с последних ступеней, он подошел к собравшимся, плотнее запахнувшись в подбитую мехом накидку.
— Присаживайся, брат, — предложил он, прежде чем обратить взор на вновь прибывших. — Почему вы здесь?
— Англичане уходят, Мадог, — сказал Гивел. Грудь его вздымалась после долгого бега и тяжелого подъема, зато глаза сияли. Он сделал паузу, чтобы проглотить комок в пересохшем горле.
Мадог кивнул одному из мужчин у костра.
— Дайте им что-нибудь выпить.
— Это началось неделю назад, — продолжал Гивел, с благодарностью принимая чашу с пивом из рук одного из мужчин. Он сделал большой глоток, прежде чем передать ее Рису. — Из Франции пришли известия о том, что король захватил герцогство Гасконь, и Эдуард объявил ему войну. Гарнизон Карнарфона был призван под его знамена.
— Наши люди передают, что то же самое происходит в Конви и Руддане, — вмешался в разговор Рис. — По всему Гвинедду — по всему Уэльсу — английские солдаты уходят. В замках остается всего несколько человек. Это наш шанс, Мадог.
— Но в городах по-прежнему полно английских поселенцев, — возразил Дафидд, вставая рядом со старшим братом.
— Без солдат, чтобы защитить их, они всего лишь стадо овец в загоне. — Мадог поднял глаза к потолку, напряженно размышляя.
— Есть и еще кое-что, — продолжал Гивел. — Король Эдуард издал эдикты, которые английские чиновники оглашают по всему Гвинедду. Мужчины Уэльса тоже должны сражаться. Мы все призваны на службу к нему для ведения войны во Франции.
В сумеречном свете лицо Мадога стало жестким, черты его заострились.
— Соберите всех людей, — приказал он, прежде чем повернуться к Дафидду. — И принеси мне сундучок моего кузена.
Мужчины, сидевшие вокруг огня, его вожди, поднялись все разом.
Мадог кивнул в ответ на невысказанный вопрос, читавшийся на их лицах.
— Время пришло.
Во дворе пылали факелы, и искры с веселым шипением разлетались во все стороны, прежде чем навеки исчезнуть в темноте. Мадог стоял на ступенях цитадели, завернувшись в подбитую мехом накидку, и за его спиной вздымались выщербленные стены главной башни. Рядом выстроились его вожди, включая младшего брата, Дафидда, у ног которого стоял деревянный сундучок, украшенный серебряными накладками с письменами, начертанными на древнем языке бриттов. Лица стоявших внизу мужчин отливали оранжевым в свете факелов. Собравшиеся хранили молчание и ждали. Мадог обвел взглядом запрокинутые к нему лица, видя в глазах надежду и страх, голод и возбуждение.
Некоторые из мужчин провели вместе с ним в глуши долгие годы, с того самого времени, как погиб Льюэллин ап Граффад. Долгое время они скрывались в горах, зализывая раны, нанесенные английскими завоевателями десять лет тому, когда их надежды на свободный Уэльс пали под копытами бронированной конницы англичан. За эти годы к нему в горах присоединились и другие мужчины, не пожелавшие жить под пятой английских чиновников и их непонятных законов, а чужеземные поселенцы выстроили новые города и наполнили их своим народом, вынуждая уэльсцев приспосабливаться к английским обычаям и подчиняться их правилам.