Отважные капитаны. Сборник
Шрифт:
— Тогда они прикончат нашего большевика, — сказал молодой человек.
— Нет, Сирил, — ответил я. — Они будут пугать его до смерти, но топить не станут. Чем он там сейчас занимается?
— Восстанавливает Майкову убо'ную, а Шайд и Ферз висят над ним и скалятся.
— Значит, он в безопасности, — сказал я. — Я отправлю Майка наверх, пусть посмотрит, все ли его устраивает. А что насчет Докинза и Прэтта?
Именно этих двоих Сирил успел оглушить, пока старшина кочегаров остужал пыл машинного отделения. Те тоже не любили большевика.
— Вертятся и шантажируют! — ответил он. — Я сказал им, что спас их от виселицы, но теперь они требуют ужин на всех, как только вернемся в порт.
— А что вообще делал старшина
— Присматривал за дисциплиной. Наш был на все руки — мог починить все, что угодно, от часов в кают-компании до камбузной плиты, а заодно сделать настоящего моряка из всего, что ходит на двух ногах... Как, собственно, и вы в свое время, мистер Вирджил... Ну что ж, миноносец двигался дальше, и когда Чидден доложил, что «те'ито'ия» готова к использованию по назначению, я отправил Майка ее опробовать.
— А Майк понял? — спросил мистер Рэндольф.
— Не спрашивайте, понял он или нет, иначе сочтете меня лжецом. После того как Чидден сообщил команде, что я повысил майка до мичмана{4} «за выдающуюся отвагу и предоставление ценной информации о местоположении противника», наш большевик публично принес мистеру Малахии Догу извинения, а Ферз снова надел на него ошейник. Заодно я присвоил новое звание и большевику.
Капитан произнес его, это звание — вполне самоочевидное, хотя вряд ли его согласились бы носить в течение хоть одного дня даже худшие из худших на службе его величества.
— Оно разнеслось по всему флоту, — капитан повторил его, пока остальные заливались тем грубым хохотом, который недоступен пониманию женщин.
— И малый остался на судне? — спросил мистер Вирджил. — Я знавал одного кочегара на старом «Минотавре» — тот перерезал себе горло за гораздо менее обидное прозвище. они порой странно реагируют на подобные вещи.
— Он остался с нами, живым и здоровым, хоть и несколько поменял свои убеждения.
— Видал я и такое в свое время, — согласился мистер Вирджил.
Адмирал кивнул сам себе, а мистер Гэллап приподнялся у румпеля, глядя из-под переднего паруса и готовясь провести шлюп там, где коралловый риф был так же неумолим к малейшим ошибкам, как лапа голодного тигра. Через полчаса они пересекли пролив, а через час миновали огромный круизный лайнер, который только что пришвартовался и теперь выпускал на берег измученных жаждой пассажиров — к лавкам со спиртным, смотревших витринами на гавань. Те, кто не мог выдержать четыре с половиной минуты пешей прогулки до бара ближайшего отеля, уже врывались туда и выходили, откупоривая только что купленные бутылки виски.
Мистер Гэллап, слегка потеряв скорость при входе в гавань, наверстал упущенное, проскользнув под мангровыми деревьями к лодочному сараю.
— Не знаю, сумел ли я показать вам, какими они были, мои парни, — в заключение сказал капитан. — Я, случалось, говорил им, что они — худший мусор из того, что сумели сгрести на пляже. В некотором смысле так оно и было. Но поймите меня правильно. Когда доходило до дела, они становились солью земли — самой солью господней земли, — чтоб им пусто было, морским демонам!.. Впрочем, сейчас это уже совсем не так важно, да и от нашего флота осталось не так уж много.
ХЛЕБ, ОТПУЩЕННЫЙ ПО ВОДАМ
Если вы помните моего недостойного дружка Бругглсмита, вы наверняка не забыли и его приятеля Макфи, старшего механика с «Бреслау», чей ялик Бругглсмит как раз и пытался украсть.
За плечами у Макфи были тридцать два года изучения механизмов и нравов кораблей. Одна сторона его лица была изувечена взрывом манометра еще в те времена, когда люди гораздо меньше знали о принципах измерения давления; нос гордо вздымался над шрамами, как полицейская дубинка над
С профессиональной точки зрения (правда, когда обезумевшие пассажиры третьего класса толпами прыгали за борт, все выглядело иначе) — так вот, с этой точки зрения Макфи не одобрял спасения жизней на море и частенько говорил мне, что ад с распростертыми объятиями ждет кочегаров и их помощников, которые нанимаются на судно ради хорошего жалованья, чтобы на третий день службы свалиться с каким-нибудь недугом. Он свято верил в воспитание четвертого и пятого механиков посредством метко брошенного сапога, когда те будили его среди ночи воплем, что якобы подшипники главного вала раскалились докрасна — и только потому, что неверный свет качающейся лампы окрашивал в красноватый тон работающий металл. Он считал, что в мире существуют всего два достойных поэта: Роберт Бернс (а как же иначе!) и Джеральд Мэсси [110] . Когда у него появлялось время для книг, он читал Уилки Коллинза и Чарльза Рида [111] , чаще последнего, — и знал наизусть целые страницы из «Трудных денег». В кают-компании его место было рядом с капитаном, но пока работали двигатели, Макфи пил только воду.
110
Мэсси, Джеральд (1828—1907) — английский поэт, мистик и египтолог-любитель.
111
Рид, Чарльз (1814—1884) — английский писатель, автор злободневных и занимательных социальных романов.
Он был добр ко мне с первой встречи: я не задавал дурацких вопросов и считал Чарльза Рида недооцененным писателем. Позже он даже одобрил мои тексты, в частности, один двадцатичетырехстраничный памфлет, который я написал для «Холдока, Стейнера и Чейза», владельцев пароходной компании, когда они приобрели патент на новую вентиляцию и установили ее в каютах «Бреслау», «Шпандау» и «Кольтцау». Пассажирский помощник с «Бреслау» рекомендовал меня секретарю мистера Холдока, который, будучи методистом, пригласил меня к себе и устроил для меня обед с гувернанткой, когда все остальные уже покончили с обедом, затем вложил мне в руки планы и спецификации, и в тот же вечер я накатал означенный памфлет. Он назывался «Уют в каюте» и принес мне семь фунтов и десять шиллингов — весьма значительную по тем временам сумму, а гувернантка, учившая младшего Джона Холдока арифметике и чистописанию, поведала мне, что миссис Холдок просила ее присмотреть за мной на тот случай, если я решу стащить с вешалки в прихожей чужое пальто.
Макфи очень понравился мой памфлет, исполненный в византийском стиле с украшениями в духе барокко и рококо; и позже он представил меня миссис Макфи, а та заняла в моем сердце место, которое прежде принадлежало Дине.
Супруги жили в маленьком домике, снимая его за двенадцать фунтов в год, неподалеку от конторы пароходства. Когда Макфи не было дома, миссис Макфи читала в газетах колонку агентства Ллойда и приглашала к себе жен старших механиков или равных им по социальному положению дам. Пару раз сюда наведывалась с визитом и миссис Холдок — в одноконном экипаже с целлулоидными накладками на бортах, и у меня есть все основания полагать, что, некоторое время поизображав прилежных и чопорных супруг своих мужей, они переходили к злословию и сплетням.