Отверженная невеста
Шрифт:
Демьян внимательно осмотрел все вокруг. Дождь уже кончился. Выглянуло солнце. От земли медленно поднимался благоухающий травами пар, словно невидимый великан раскуривал свою огромную трубку. Старший Никитин сделал несколько осторожных шагов вперед, остановился перед поваленным деревом. Дальше тянулось болото, сплошной бурелом: громадные ели, выкорчеванные ночным ураганом, лежали вперемежку одна на другой. Окинув их острым взглядом, Демьян вдруг замер на месте, уставившись в одну точку. Потап, подошедший сзади, шепотом спросил:
— Чего
С кривых корней старой разлапистой ели свисал большой полусгнивший тряпичный сверток. Подобравшись ближе, братья разглядели торчащие из-под тряпки череп скелета и окостеневшую кисть руки.
— Вот те и мертвяк, — констатировал Демьян.
— Откель он тут? — прошептал потрясенный увиденным Потап.
— Откель-откель, — передразнил его брат. — Нас это не касаемо. Гони-ка ты ужо в деревню за старостой, — строго приказал он, — а я покамест топором помашу. Денек не ждет…
Демьян чуждался покойников и брезговал ими. Он больше ни на шаг не приблизился к скелету и, как только Потап скрылся за деревьями, отошел подальше от того места и принялся рубить деревья с особым рвением. Но в какой-то миг остановился, разогнул спину, замер на месте. Топор выпал у него из рук. Он смотрел в сторону болотца, взгляд сделался туманным, потусторонним. Его вдруг затрясло, залихорадило, и весь он облился потом…
Епифан Скотников хоть и был мужиком «дохлехоньким», но оказался храбрее братьев. Подошел к находке вплотную и стал досконально ее рассматривать, то и дело причитая:
— Ну, не ко времени-от! Чуток бы еще в землице полежал, отдохнул бы-от. Так нет же, выпрыгнул, как черт из табакерки!
— Ты баешь так, будто с малых лет с ним водился, — крикнул с другого конца поляны Демьян, продолжая работать.
— Не-а, я с барами не вожусь, — ответил староста.
— Откель ты взял, что он из бар? — вмешался Потап, ловко орудуя топором.
— На туфель-от глянь!
— На какой такой туфель? — не понял тот.
Примерно в трех саженях от скелета на болотной кочке действительно лежала черная туфля, по-видимому, слетевшая с усохшей ноги во время бури.
— У нас с тобой-от лапти, а у бар туфель, — доходчиво разъяснил Скотников.
Он взял туфлю и покрутил ее в руках.
— Подкова-от жалезная…
Староста поскреб пальцем каблук, очистив его от грязи, и продолжал:
— На ей закорючки каки-то… Буквы, что ль? Не наши вроде… И цифири…
— Как мыслишь, давно он тут «отдыхает»? — спросил Демьян.
— Давненько…
— А на костях еще кой-где мясцо видать, — брезгливо поморщился старший Никитин.
— Цифирь тут, Демьян, на подкове-от, — не своим голосом заговорил Скотников, — тысяча осемьсот двенадцать…
— Двенадцатый год?! — разом воскликнули братья, раскрыв от удивления рты.
— Тут копытом сам леший-от вдарил, не иначе! Чтоб его, паскудника, подбросило да об земь треснуло! —
— Погоди, Епифан! — перебил его старший брат. — Неча зря языком молоть! Ты когда в управу собирался?
— Завтра о полудни…
— Вот и езжай. Ему, — он кивнул в сторону болотца, — все едино, хоть и завтра. Он тут скольки пролежал?
— Скажешь там, мол, после бури покойник из болота вышел, — вставил Потап и тут же добавил, разведя руками: — А кто таков, не знамо…
— И насчет деревенских, ты опять же зря, — продолжал успокаивать старосту Демьян. — До деревни отсюдова две версты, а то и поболее будет, а Большая дорога — вона, рядом! — Он указал в сторону тракта и заключил: — Дураку понятно, что его с дороги снесли сюда и кинули в трясину…
— А ведь и верно, — припомнил Скотников, — прежде тут трясина была, а ноне обмельчало…
Доводы Демьяна его немного успокоили. Он присел на поваленное дерево и задумался. Братья ни на секунду не останавливались: очищали стволы деревьев от веток, разрубали на несколько частей, взваливали на телеги. Епифан почесал в затылке, достал из-за пазухи мешочек с махоркой, открыл его и протянул братьям со словами:
— Угощайтесь махорочкой-от, работа пойдет повесельче…
Если бы старшему Никитину три дня назад кто-нибудь сказал, что «жидомор» будет делиться с ним махоркой, он рассмеялся бы тому человеку в лицо. А если бы тот еще добавил, что Демьян одолжится табаком у кровососа и скажет ему «благодарствуйте», то разговор бы и вовсе закончился руганью.
Братья еще долго оглашали ельник звонким чиханием, а староста ходил по крестьянским избам, сбивал мужиков в помощь Никитиным. Он решил ехать в управу с самого утра, предчувствуя для деревни огромные беды из-за найденного в лесу покойника.
Приехавшие на другой день полицмейстер и частный пристав тоже были весьма озадачены, после того как братья Никитины с трудом сняли скелет с корней старой ели, проросших сквозь него тут и там. Из полусгнившего плаща выпал кожаный футляр, ставший бурым от болотной тины, а также три небольших цилиндра, разных в диаметре.
— Вот те на! — воскликнул полицмейстер Тихомиров, долговязый, с белесыми усами и сморщенным наподобие моченого яблока лицом. — Футлярчик-то из воловьей кожи, непотопляемый.
— И труба в придачу, — добавил пристав Костюков, неловко скручивая цилиндры в подзорную трубу. Его звероватое, опухшее после многодневной попойки серое лицо, заросшее грязной щетиной, казалось сонным, бесцветные навыкате глаза, посаженные необыкновенно близко по бокам кривого носа, обильно слезились с похмелья.