Отверженные
Шрифт:
– Хорошо я скажу, но только лишь тебе …. Наедине. Я не хочу, чтобы знал Темп, - мой ответ заинтриговал Джону.
– Но Темп единственный, кто против твоей смерти. Он не хочет, чтобы тебе причинили вред. Пока что Темп запрещает нам тебя трогать. Ты его добыча и твоя жизнь в его власти.
Моя душа встрепенулась какой-то глупой надеждой, и я бросила короткий взволнованный взгляд в сторону Темпа:
– Тогда тем более. Ему не стоит это слышать, - теперь я заинтриговала абсолютно всех, включая самого Темпа.
– Джона, ты же понимаешь, что я должен знать, что она собралась тебе наплести! Она принадлежит мне с потрохами! – воскликнул он тут же, гневно сверкнув своими удивительными
Но Джона, как предводитель, не посчитал нужным отвечать ему, вместо этого он освободил мои руки, властно кивнув мне в сторону берега.
Со стороны колонии Одичалых, океан набегал на широкий песчаный пляж, в отличие от нашего скалистого берега.
Минуя осуждающую меня взглядами толпу, вдвоём с Джоной мы уселись на выложенные валуны в виде вереницы сидушек, и глядя на прибрежную пену я заговорила:
- Прежде, хочу сказать, что мне никогда не нравились стычки и убийства, я не сторонница насилия, и не только между колониями, а вообще. Вот такой вот я выродок. Но сказать об этом кому-либо – значило навлечь на себя неприятности, моему старшему брату не нравятся подобные точки зрения. Увидев лицо Темпа в момент, когда Ронан убил его любимую – я словно заглянула в его сердце, я почувствовала его, как родное. Будто страдал кто-то очень близкий мне. …. И я ещё раз убедилась в чудовищной жестокости Ронана. …. Тогда-то во мне и появилось желание вмешаться, сделать для Темпа хоть что-то. Его ощущаемая боль вдруг извлекла меня наружу, - я вздохнула. Шум океана успокаивал, Джона не перебивал меня, а я не смотрела в его глаза, чтобы не разволноваться ещё больше. – Темп так любил её, больше жизни любил. Это было видно, чувствовалось. И я просто не могла позволить, чтобы её бросили на съедение хищникам. Я знаю, для Темпа было важно ….то, как её похоронят. Я всё сделала сама, разрезала, достала малыша, обмыла их и … сожгла. Почему-то у меня в душе всё переворачивалось и такое со мной случилось впервые, словно я видела и чувствовало нечто недоступное для других. Мне уже было плевать на свою участь, как и плевать сейчас. Да, мне страшно, но и тогда и сейчас я хочу помочь Темпу. … Наверное, это у меня наследственное. Ронан помешан буйно, а я тихо. Понимаешь, Джона, - тут я всё же заглянула в лицо, внимательно слушающему меня предводителю. – Мой брат никогда не придёт спасать меня и вы не сможете выманить его, чтобы схватить. Для него я уже умерла, ведь он судит по себе. Каждого пленного из Одичалых он пытает и убивает, значит, от вас он ожидает того же. Возможно, его немного расстроит вид моего прибитого к дереву трупа, но себя он ценит выше. Он скорее всего прикажет отлавливать вас по одиночке. Я неважная приманка, Ронан вообще-то не ведётся на провокации, он сам любит провоцировать.
– Я знаю, - улыбнулся Джона, разглядывая меня с каким-то подозрительным интересом. – Ты уже влюблялась раньше?
– Нет …. – нахмурилась я, растерявшись такому бессмысленному идиотскому вопросу. – Причём здесь это!? Мне просто стало по-человечески жаль Темпа! Искренне, от всего сердца. Ужасно когда мать твоего ребёнка забивают, как скотину. Он…
Всё-таки я разволновалась и Джона, наконец, перестал уничтожать меня своей безжалостной улыбкой:
– А что если я скажу тебе, что знаю способ, как досадить твоему брату и спасти тебе жизнь? Только при этом тебе придётся отречься от связи с Исходом.
– Ничего … не выйдет, - выдавила я, после короткого горького раздумья. – Я уже мертва, у меня нет шанса в любом случае и ты это знаешь. Поэтому я останусь преданной своим людям, потому что среди них есть … есть славные.
Джона громко свистнул несколько раз, и от поселения в нашу сторону тут же кинулось несколько человек.
– Глаз
Теперь возле меня застыли двое сторожей, ненавидящих и втайне мечтающих свернуть мне шею. Одичалым досталось от Исхода, особенно когда там стал заправлять мой брат – изнасилования, зверские расправы. Поэтому я понимала настроения этих людей и даже не надеялась, что они смирятся и примут меня с распростёртыми объятьями. Разговаривать с ними так же было без толку, мне оставалось только глядеть на океан и ждать неизвестно чего. …Хотя нет, известно – конца.
Через время моих молчаливых охранников вдруг сменил Темп, отпуская их кивком головы. Какое-то время сидим, не говоря ни слова. … Рядом.
– Лав, спасая мне жизнь, ты уже и так фактически отреклась от Исхода, - наконец заговорил Темп, мрачный и уставший, переживающий своё горе внутри себя. – Тебе стоит прислушаться к нашему предводителю. Джона позволит тебе жить здесь. Тем более, нашего последнего лекаря зарезали люди Ронана. Я всё равно рано или поздно убью твоего брата. А пока Ронан должен узнать, что ты добровольно променяла его на нас. Джона прав, этот факт взбесит его сильнее, чем твоя смерть, - наши взгляды встретились.
Мне было трудно понять, что он испытывает по отношению ко мне, в его взгляде было намешано столько всего, но я точно ни с чем хорошим у него не ассоциировалась.
– Не получится так, Темп. Одичалые убьют меня, не сейчас так потом. Ваши люди никогда не простят мне мою принадлежность. Они ненавидят меня, и каждым своим взглядом и словом будут это выказывать. Такая жизнь гораздо хуже, чем быстрый и точный удар ножа. Бойцы вроде тебя знают, как убить человека без боли. Сможешь сделать мне такое одолжение на прощание?
Устало прищурив глаза, Темп разочарованно покачал головой, уставившись куда-то вдаль:
– Раз уж взялась помогать, не сдавайся на начатом. Лаванда, …. помоги мне заставить этих ублюдков ответить за гибель моей жены и не рождённого сына.
Услышав подобное, я поняла, почему он не смотрит мне в глаза. Темп видел во мне всего лишь оружие, всё ту же приманку, которую он собирается использовать по полной. Меня это почему-то больно задело за живое, хотя я и не знаю, чего я от него ждала.
– Я была готова обменять твою жизнь – на свою! Но тебе этого мало и ты просишь у меня, чтобы я наполнила своё жалкое существование мучениями и унижениями ради твоей мести?!
Моя реакция и мои слова его снова удивили, брови Темпа в который раз вопросительно изогнулись:
– Я прошу тебя жить, ты же почему-то хочешь умереть ради меня, - протянул он, скользя по мне изучающим взглядом, он явно не понимал что со мной происходит и в чём причина такой моей нелепой жертвенности. Я и сама запуталась. – Можно ведь попытаться, Лаванда. Тебя никто не тронет, я поговорю с людьми. Любой обидчик будет иметь дело со мной.
– Почему же … почему же ты не понимаешь? – мне вдруг страшно захотелось разреветься, и я всхлипнула. – Даже если они не станут избивать меня или пырять ножом из-за угла, ты не заставишь их смотреть на меня тёплыми взглядами, разговаривать со мной, болтать ни о чём по-приятельски. Никто не спросит, как у меня дела и о чём я мечтаю или что собираюсь делать на закате, никто не даст мне совета и не предложит помощи. Я буду здесь совершенно одна! Ненавидимый всеми изгой!
– Как хочешь, - Темп поднялся на ноги, уговаривать он меня явно не собирался. – Решишь утопиться давай, можешь искать любые способы убить себя. Можешь даже сбежать. Но если передумаешь….
– не договорив, он отправился в сторону поселения, оставив меня сидеть одну.