Отверженный VI: Эльфийский Петербург
Шрифт:
Глава столичного управления КФБ пребывал в хорошем настроении, когда я вошёл в его кабинет. Он даже предложил мне кофе. Я хотел было отказаться, так как дома выпил две большие чашки, но заметил, что кофе уже готов и дожидается меня на столе. Отказываться было нельзя, я поблагодарил Ивана Ивановича, сел за стол, взял чашку и сделал глоток уже остывшего напитка. Или кофе изначально предназначался не мне, или его сделали сильно заранее. Но я не обиделся, мне это даже показалось смешным.
— Как провёл ночь, мой юный друг? — неожиданно спросил Милютин таким тоном, будто
— Очень хорошо провёл, — ответил я. — А что?
— Видно, что хорошо, — усмехнулся Милютин. — Много выпил?
— С чего Вы решили, что я пил?
— С того, что ты позвонил мне в три часа ночи и сказал, что тебе надо ещё две бутылки шампанского по тому же адресу.
— Что?! — вырвалось у меня.
Милютин расхохотался и развёл руками, а я стал лихорадочно вспоминать прошедшую ночь. Мы с Миланой почти не притронулись к заказанной из ресторана еде, руки до неё у нас дошли только под утро. А вот две бутылки шампанского, которые привезли с едой, опустели к середине ночи. И тогда я заказал ещё две. Но я звонил в ресторан, а не Милютину, иначе мне бы не привезли ещё шампанское. Но с другой стороны, было непохоже, что Иван Иванович шутит.
Я напряг свою память изо всех сил — это оказалось не так уж и просто, похоже, я был изрядно пьян, когда второй раз заказывал шампанское. Но всё же я вспомнил — я позвонил в ресторан, начал делать заказ, и звонок сорвался. Я перезвонил и всё-таки сделал заказ. И вот теперь я с ужасом понял, что первый раз звонок не сорвался. Я спьяну и не глядя толком в телефон, тыча пальцем в список последних вызовов, попал не в тот номер и позвонил не в ресторан, а Милютину.
Поднять генерала КФБ в три часа ночи с постели и попросить привезти мне две бутылки шампанского — это, конечно, было сильно. Ещё и фоном Милана поясняла, какое именно шампанское надо привезти. И вовсе тогда не связь прервалась — это просто Милютин сбросил звонок, ничего мне не сказав на это. И вот теперь я был готов сгореть от стыда.
«Я никогда больше не буду пить», — подумал я, глядя в пол и почти физически ощущая, как кончики моих ушей дымятся от стыда.
Надо было как-то попросить прощения за этот дикий поступок, но от стыда я не мог вымолвить и слова — просто смотрел в пол и хотел сквозь него провалиться.
— Ладно, не переживай так сильно, — смеясь, сказал Милютин. — Я не злюсь. Дело молодое, с кем не бывает.
— Простите меня, пожалуйста, — всё-таки выдавил я из себя — Это никогда не повторится.
Иван Иванович расхохотался на весь кабинет и сказал:
— Всё нормально, забыли. Давай ближе к делу. Ты же понимаешь, что я тебя позвал не для того, чтобы рассказывать, как ты мне ночью звонил?
— Наверное, не для этого, — согласился я.
— Как я тебе уже сказал, у меня для тебя есть сюрприз. Сейчас тебе его покажут. И пока не забыл! Зайди сегодня до обеда к Анне Алексеевне, она хочет с тобой поговорить.
— А её я тоже ночью разбудил? — осторожно спросил я и по новому приступу хохота Ивана Ивановича понял, что разбудил.
— Разбудил, но я ей
— Благодарю Вас!
Иван Иванович, еле сдерживая смех, вызвал охрану и уже через три минуты меня куда-то повели по длинным коридорам столичного управления Комитета Федеральной Безопасности. Закончился наш путь у одной из дверей второго этажа. Охранник открыл её и произнёс:
— Вы можете войти!
Я вошёл в кабинет и не поверил своим глазам — на стуле у стены сидел… Томаш. Живой и невредимый.
— Томаш! Ты живой! — не подумав, заорал я по-русски и бросился к другу. — Как же я рад тебя видеть!
— Здравствуй, Роберт! Извини, но я тебя не понимаю, — ответил по-немецки мой товарищ по центру «Ост».
— Это ты извини, — сказал я, перейдя на немецкий. — Я почему-то подумал, что ты тоже русский.
— Я не русский, и, как оказалось, не Томаш, — ответил мой друг улыбнувшись.
— А я не Роберт.
Мы с бывшим Томашем обнялись, после чего он протянул мне руку и представился:
— Габор Дьюлаи!
— Роман! — ответил я, пожимая ладонь друга.
Это выглядело забавно — мы знакомились, давно зная друг друга.
— Я из Венгрии, — сказал экс-Томаш. — Люди, которые привезли меня сюда и вернули мне память, обещали, что через некоторое время, как только освободят остальных ребят, они свяжутся с моими родителями.
— Обязательно свяжутся, на этот счёт даже не переживай, — успокоил я друга. — Как я понимаю, раз собрались связываться с твоими родителями, ты из семьи орков или людей.
— Из орков.
Мы проболтали с Томашем-Габором целый час. Выяснилось, что всех спасённых ребят держат в отеле неподалёку, а моего друга привезли в управление специально ради встречи со мной. Мы договорились, что прежде чем, венгерский орк вернётся на родину, он хотя бы на один день задержится в Новгороде, и мы проведём время вместе.
— И выпьем русской водки! — улыбаясь, сказал Габор.
От этих слов я вздрогнул, вспомнив свой ночной звонок Милютину, и уклончиво ответил:
— Мы найдём чем заняться.
Из управления КФБ я отправился в Кутузовку. После встречи с Габором-Томашем настроение было замечательным, и даже ночной конфуз с Милютиным уже не казался таким ужасным. Приехав в академию, сразу же пошёл к ректору, и, к моей радости, Анна Алексеевна была на месте и почти сразу же меня приняла.
— Проходи, Роман, присаживайся! — сказала ректор. — Хочешь кофе?
— Нет, спасибо, — ответил я, садясь на стул.
— Как ты себя чувствуешь?
После этого вопроса Анны Алексеевны у меня возникло ощущение дежавю — её муж задавал мне пару часов назад практически те же самые вопросы. И ещё мне было стыдно. Хоть Милютина и не знала, что это я разбудил её ночью, но я-то знал.
— Спасибо, всё хорошо, — осторожно ответил я
— Какие у тебя планы на лето?
— Пока не знаю. Наверное, к бабушке поеду.
— А не хочешь попробовать до конца лета сдать экзамены за второй курс, чтобы догнать свою группу и осенью выйти на учёбу с ними?