Отверженный. Дилогия
Шрифт:
– С Самойлова будет самый серьёзный спрос. Насчёт его низкой квалификации я с тобой полностью согласен. Он испортил всё, что только можно, и будет наказан. Но это не имеет никакого отношения к твоему бывшему сыну.
– Он не бывший!
– Не спорь со мной, Николай, и не разочаровывай меня! Я признал свою ошибку и несу ответственность за то, что мой бывший внук получил дурную кровь и ауру. Но ошибки мало признавать, их надо исправлять. Формально, по человеческим законам, которым мы вынуждены, к сожалению, подчиняться, Роман является твоим наследником. Мы не можем допустить, чтобы наследник великого
– Но он не прислуживает!
– Дело времени, – ответил старый князь. – Это всего лишь дело времени. Поэтому вопрос закрыт!
– Ты хочешь сказать, что не отменишь приказ о ликвидации студента Андреева?
Константин Романович отрицательно покачал головой и сказал:
– Думаешь, я этого хочу? Мне мальчишка безразличен, но я вижу, что тебе – нет. И мне действительно жаль, что всё так получилось, но другого выхода у меня нет. Честь дворянина и эльфа превыше всего. Я не могу позволить, чтобы плоть от плоти эльфийской, бывший мой внук с грязной аурой прислуживал людям. Такой позор будет ничем не смыть.
– Отец! Я никогда с тобой не спорил, всегда выполнял все твои поручения, ценил твоё доверие и дорожил честью нашего рода. Я выполнял и выполняю все установленные тобой правила и свято чту наши традиции. Чтобы не бросить тень на тебя и наш род, я даже не обнял на прощание своего сына, когда он навсегда покидал мой дом и запретил это делать своей жене. Но если ты убьёшь своего внука…
Николай Константинович сделал паузу, мучительно подбирая слова. Он не мог даже представить, чтобы угрожать своему отцу, но не защитить сына он тоже не мог. А старый князь тем временем с интересом смотрел на наследника, ожидая, чем же тот закончит фразу.
– То будешь неправ! – договорил Николай Константинович. – В наших силах сделать так, чтобы Роман не прислуживал людям, а служил эльфам!
– Каким образом?
– Да, Роман – человек, и тут уже ничего не поделать. Но он одарённый! Он сильный одарённый, на которого уже обратили внимание влиятельнейшие люди. Но он может стать как человеком Зотова, со всеми вытекающими, так и нашим человеком в окружении Зотова! Ему шестнадцать лет, он одинок, нуждается в защите, помощи и хочет быть хоть кому-то нужным. Если мы дадим ему понять, что он нужен нам, и окажем поддержку, то никакой Зотов или кто-либо ещё не сможет привязать к себе моего сына.
– А ты уверен, что ты сможешь? Он теперь как волчонок.
– Это мой волчонок! Просто дай мне на это добро, и увидишь результат.
Константин Романович призадумался, почесал в затылке, ещё раз посмотрел на портреты предков, после чего с явной неохотой сказал:
– Хорошо. Давай попробуем. Но у меня есть два условия!
– Если они гарантируют жизнь моему сыну, я согласен на оба.
– Первое – никто, даже члены ордена, не должны знать, что студент Андреев – твой сын Роман. Второе – мальчишка ни в коем случае не должен подумать, что он один из нас! В нём течёт твоя кровь, но он не часть нашей семьи и никогда ей не станет! По крайней мере, пока я жив.
– Я принимаю оба эти условия.
– Ну раз принимаешь, то я даю тебе шесть месяцев. Судя по рассказам Самойлова, студент Андреев способен на многое. Через полгода мальчишка получит особое задание, и если он его
– Я всё, понял, папа. Благодарю тебя! – сказал Николай Константинович.
– И главное – не навреди нашему роду и ордену! Нам сейчас после Самойлова ещё разгребать и разгребать.
Константин Романович посмотрел на часы и добавил:
– Мы разговариваем уже лишние пять минут. До свидания!
– До свидания, папа! Ещё раз благодарю тебя! – сказал Николай Константинович и быстро покинул кабинет отца.
Глава 12
Я уже четвёртый день гостил у Денисовых. За исключением небольшой поездки в Солнечногорск ради покупки недостающих предметов моего гардероба, мы с Глебом не покидали территорию имения. Мы катались на лошадях, рыбачили, играли в гольф и теннис и всё это на территории, принадлежащей семье моего соседа по комнате, которого я уже вполне мог называть другом. На самом деле я мог его так называть сразу после того, как он спас мне жизнь, но я воспитывался в эльфийских традициях, и назвать кого-то другом мне было не так уж и просто.
Но за три дня совместного весёлого времяпрепровождения мы действительно подружились. Причём настолько, что я дал Глебу уговорить себя на утреннюю рыбалку. Впрочем, когда я давал согласие, то не думал, что под утром подразумевается рассвет.
И вот утром четвёртого дня моего пребывания у Денисовых мы с Глебом сидели на рыбацком помосте на берегу Сенежского озера, пили горячий кофе из термокружек и смотрели на поплавки, освещаемые восходящим солнцем. Признаться, я рыбалку не понимаю, а рыбалку в четыре утра тем более, но друга расстраивать не хотелось, и я сидел, вцепившись в удочку, и пытался наслаждаться утренней свежестью.
– Хорошо у нас, – сказал Глеб, в очередной раз закинув крючок с червяком в озеро. – Красиво.
– Это да, – согласился я. – Красиво. Но ты мне обещал Москву показать.
– Да, вообще, не проблема. Хочешь, сегодня после обеда поедем.
– Хочу! – радостно воскликнул я. – Мне бы в нормальный магазин сходить, да просто по городу проехаться, поглазеть. Я слышал, что Москва сильно отличается и от Петербурга, и от Новгорода.
– Очень сильно. Я попрошу папу, чтобы дал нам машину с водителем после обеда и до утра.
– До утра?
– Ну а как ты хотел? Ехать в Москву веселиться и не до утра?
Глеб рассмеялся.
– Как скажешь, – ответил я. – Если есть чем заняться, то почему бы и нет?
– В Москве всегда есть чем заняться.
К моей радости, клёва в это утро не было, и мы быстро свернули удочки. И так как делать нам было совершенно нечего, машину нам выделили пораньше: с двенадцати часов дня и как выразился Платон Демидович, до тех пор, пока водитель будет в силах крутить баранку. И это были не просто красивые слова. Водитель действительно возил бы нас хоть круглыми сутками, пока не отключился бы от потери сил. Но до этого момента не сказал бы ни слова и ни единой эмоцией не выразил бы своего недовольства. И так вела себя вся прислуга: горничные, повара, садовники, уборщики, вообще все.