Ответ молодому учёному

Александр Солженицын

ОТВЕТ МОЛОДОМУ УЧЁНОМУ

В одной научной аудитории после прочтения отрывка из моей пьесы, где содержался спор о смысле науки и цели научных занятий, мне прислали записку: "В этой аудитории уже не впервые предаются анафеме механизированные роботы (автор записки, видимо, имеет в виду людей, занятых своей наукой, и только ею одной.
– А.С.): так делали

А. Вознесенский, поэт Коржавин, сейчас, видимо, и Вы. Хочется дать реплику. Когда человек отдаётся любимому делу - художник, писатель, композитор, - почему-то это не вызывает подозрения у гуманитарных натур... Работаем потому, что дышим, как птица поёт, - зачем так всерьёз говорить об этом с библейским сомнением?"

Это требует разъяснения. Отделим вопрос о "художниках, писателях, композиторах", ибо с них нравственный спрос не только не меньше, но боль ше, и выходит за рамки разбираемого сейчас.

Вот какова, по-моему, правильная постановка вопроса: никто не спрашивает юношу, избравшего науку, - зачем ты её избрал? одумайся! Жизненная задача всякого человека начинается с того, чтобы правильно понять свои способности и наилучшим образом их приложить. Но вопрос задаётся всякому, молодому и старому, уже занимающемуся наукой: не может быть, чтобы ты занимался ею совершенно бесцельно, просто так, отдаёшь ли ты себе отчёт в цели своей деятельности и в своём месте в обществе?

Ответы на то бывают разные (им и посвящён спор в упомянутой пьесе). Но один из них - самый распространённый - мы разберём здесь. Ответ этот: "мне интересно", вот и всё. Причём эмоционально это произносится обычно с оттенком превосходства: вот я оказался достоин такой интересной работы.

На это, обращаясь к говорящему (или к автору цитированной выше записки), и хочется сказать:

– Друг мой! "интересно" - это вообще не ответ, а если ответ - то совершенно безнравственный. Вам придётся признать тогда равноправность и всех других "интересных" занятий - начиная с коммерции, занятий, не создающих нравственных ценностей.

– А почему мы должны создавать нравственные ценности? Это вообще не задача учёных! Оставьте нас с нашими реакторами, датчиками и колбами. Нам интересно так.

Вот тогда мы его и спросим:

–

Скажите, а утром на сковородку вы три яйца бьёте? Это вам интересно? А вы не хотели бы на полгодика пойти поработать в колхозный птичник? Или вы скажете - "если птичнице не интересно - пусть не занимается"? Друг мой, осознайте! Вы, учёные, уже с первых молодых шагов любимчики и баловни общества. Вам отданы лучшие пайки, лучшие доли. Вас не касается военная служба, физический труд, трудный транспорт, недостатки в питании. Вы живёте в изолированном, застеклённом, оранжерейном мире. Плоскость вашего бытия - столица, дача, курорт, потом и заграница, она не совпадает с плоскостью жизни нации. И вы находите такую жизнь интересной? Ничего удивительного. Но - благородно ли это? Вы едите хлеб с полей XX века, а весь вклад ваш пойдёт уже в XXI, ибо ни лазеры, ни ядерные реакторы, ни успехи в физике твёрдого тела не улучшат в ближайшие десятилетия судьбу той птичницы. А что улучшит - то будет от общественной жизни, а не от науки.

Так говоря "интересно" - говорите, по крайней мере, это не с гордостью, а со стыдливостью!
– со стыдливостью за ту утреннюю яичницу, и за то, что вам не приходится возить батонов в мешке сперва в тесном поезде, потом в переполненном автобусе. С певчей птицей себя не сравнивайте, ибо она сама себе добывает пищу, и поёт только в промежутке между невесёлыми этими хлопотами. Ответ "мне просто интересно" - безнравственный. А нравственно будет - думать об обществе больше, чем о себе, и больше, чем о науке, думать, как послужить ему сегодняшнему, а не тому хрустальному, двадцать первого века.

Ноябрь 1966

Ответ молодому учёному (ноябрь 1966).
– Записка,упомянутая в тексте, была прислана А. И. Солженицыну среди многих других от слушателей его публичного высту- пления в Курчатовском институте в Москве в конце октября 1966, с чтением отрывков из пьесы "Свеча на ветру" и романа "В круге первом". Ответ автор пустил в самиздат. Эпизод с птичницей подробнее разработан в "Раковом корпусе", глава 27. Текст впервые опубликован в "вермонтском" 20-томном Собрании сочинений, т. 10, с. 7.