Ответ знает только ветер

Зиммель Йоханнес Марио

— Да, — ответил я. — «Пье нуар», «черноногие». Так французы прозвали своих соотечественников, которым пришлось убраться из Алжира.

Столько ему наобещали во Франции, — добавил шофер, — но ничего не выполнили.

И он, бывший крупный землевладелец, работал таксистом, чтобы прокормить семью. На севере у него было бы больше возможностей. Но его семье нельзя ехать на север, им нужен здешний теплый климат, а то они разболеются.

Я увидел роскошные белые виллы, окруженные просторными парками, в которых росли пальмы, сосны, эвкалипты и пинии. Вдоль моря шла скоростная автострада, по которой мы мчались, вплотную к ней тянулись железнодорожные пути, а за ними высились гряды холмов, на склонах которых и раскинулись белые виллы. Некоторые из

них были старинной постройки. Дважды мимо нас проносился экспресс. В это время дня движение на автостраде было весьма оживленное. И мы только через час приехали в Канны. Шофер быстро вывернул на бульвар Круазет — широкую улицу, разделенную надвое зеленой полосой из цветников и пальм. Одна сторона улицы была застроена белыми зданиями дорогих отелей и вилл, проглядывающих сквозь густую листву, другая представляла из себя берег моря. И повсюду множество благоухающих цветов — голубых, красных, желтых, пурпурных, оранжевых. Я почувствовал, что начинаю обливаться потом. По сравнению с Дюссельдорфом было очень жарко, хотя здешние жители, вероятно, привыкли к еще более высоким температурам. Большинство мужчин носило лишь брюки, рубашки навыпуск и босоножки без задников. Женщины были в ярких брючных костюмах и легких платьях. Рядом с утопающими в зелени парков великолепными виллами и огромными отелями ютились низенькие белые домики магазинов и ресторанов. Таксист рассказывал мне обо всем, что попадалось нам на пути. Перед отелем «Карлтон» он обратил мое внимание на участок пляжа, где загорали одни мужчины.

— Это пляж педерастов, — сказал он. — Здесь это вполне официально.

— В Каннах много педерастов?

— Достаточно, — ответил он. — Но зато во всей Франции вы не найдете столько красивых женщин, как здесь, мсье. Сами увидите.

Мы подъехали к моему отелю. «Мажестик» стоял в некотором удалении от дороги, к нему вел широкий белый пандус, огибавший большую цветочную клумбу. Пока выгружали мои чемоданы, я расплатился с таксистом и огляделся. Слева от входа в отель, если стоять к нему лицом, тянулась просторная терраса. Сейчас почти все места на ней были заняты: был час аперитива. Перед террасой находился плавательный бассейн, выложенный белым мрамором. Несколько человек еще купались. Узкая дорожка вела в подземный гараж. Я взглянул в сторону моря поверх нескончаемого потока машин, двигавшихся по Круазет. На рейде стояло несколько судов, ближе к берегу по воде носилось множество парусных яхт. Закатное солнце окрасило их паруса в кроваво-красные тона. Долго я так стоял, глядя на море, на пальмы, на толпы веселых людей и на небо, которое с каждой минутой меняло свою окраску, пока портье не подошел ко мне и не спросил:

— Вы — мсье Лукас?

— Да, — ответил я, прерывая волшебный сон наяву.

— Добро пожаловать в Канны, — сказал тот с улыбкой. — Разрешите показать вам ваш номер?

Я кивнул. Он повернулся и пошел вперед. Я последовал за ним, то и дело оборачиваясь, чтобы еще раз взглянуть на пальмы, на цветы, на море. И в самом деле я заметил очень красивых женщин и очень много весьма привлекательных мужчин.

11

— Хорошо, что вы сразу приехали, мсье Лукас, — сказал Луи Лакросс, представитель главного администратора средиземноморского отдела Департамента морской полиции. Он пожал мне руку, произнося мою фамилию на французский лад — «Люка». Я позвонил ему из гостиничного номера. Окна мои выходили на Круазет и море; перед тем, как позвонить, я принял душ и посидел голышом на краю кровати, глядя, как солнце опускается все ниже и ниже, окрашивая скалы хребта Эстерель в золото, потом в серебро и под конец в бледно-голубые тона, постепенно сгустившиеся до синевы. В Каннах все еще было светло.

— Ваш шеф, мсье Бранденбург, известил нас о вашем приезде. Наши люди все еще не вернулись с места катастрофы. В том числе и наш эксперт по взрывчатке, капитан-лейтенант Виаль, вы с ним скоро познакомитесь.

Лакросс оказался худощавым человеком небольшого

роста, с быстрыми движениями и быстрым умом. Говорил он тоже очень быстро, убедившись, что я его хорошо понимаю. Его контора располагалась прямо в Старой Гавани, так что из окна его кабинета мне были видны бесчисленные парусные лодки, борт к борту стоявшие на якоре у берега. Их голые мачты упирались в небо. Яхт здесь совсем не было, зато много моторок.

— Что это за лодки? — спросил я Лакросса.

— Это морские такси. Они ходят от Морского вокзала до островов. Есть тут неподалеку такие маленькие островки.

Позади Морского вокзала виднелся участок берега, где на белом песке лежали рыбачьи лодки и сушились огромные сети. Там толпилось много мужчин, катавших шары.

Лакросс проследил за моим взглядом.

— Это очень милая игра, — заметил он. — Раньше у игроков была площадка под платанами Аллеи Свободы. Но потом ее заасфальтировали и превратили в стоянку для машин. Так что теперь им приходится играть здесь.

— Как далеко вы продвинулись, мсье? — спросил я, скинув пиджак. (В отеле я надел самый легкий из взятых с собой костюмов, но и он оказался слишком тяжелым). Я чувствовал, что обливаюсь потом.

— Покамест не слишком, мсье. Взрыв был необычайной силы. — Лакросс показал мне серию снимков. Я увидел остатки яхты, плавающие на большом удалении друг от друга.

— Может двигатель взорваться и натворить так много бед?

— Нет, такое невозможно. — Разговаривая, он то и дело подергивал узенькие усики пальцами, пожелтевшими от никотина. Он курил, не переставая. Мне он тоже сразу протянул сигареты, но я отказался. Покамест я еще держался. Меня удивило, что курить вроде бы и не тянуло.

— Значит, вы предполагаете, что совершено преступление, — сказал я.

Он кивнул.

— Да, мсье Лукас. Вашей компании придется, видимо, платить.

— У вас пока нет никаких соображений насчет того, кто мог совершить это преступление?

Он подергал свои усики.

— Пока нет, мсье.

— Вы полагаете, что у Хельмана были враги?

— А вы как полагаете? — вопросом на вопрос ответил Лакросс.

— Этого я не знаю. Но Хельман был банкир. Человек весьма могущественный. У могущественных людей всегда есть враги.

— Это говорит и мадам Хельман.

— Его сестра?

— Да. Мы с ней, конечно, побеседовали. Немного. Совсем коротко. Она совершенно убита горем. Эта дама прихварывает уже давно. Возле нее постоянно находится медицинская сестра. Она сказала нам, что ее брат приехал сюда в прошлую среду, то есть одиннадцать дней назад, и был абсолютно не в себе. Очевидно, случилось нечто, потрясшее его до глубины души.

— Что именно?

— Мадам Хельман говорит, что не знает. Он с ней не поделился. Так она сказала. Сказал только, что ему надо съездить на Корсику. С ней ведь… Ну, с мадам Хельман ведь трудновато беседовать. Сами убедитесь, когда ее навестите.

— Считаете ли вы возможным, что Хельман сам взорвал яхту, чтобы покончить с собой, потому что оказался в безвыходной ситуации?

Лакросс в замешательстве опять подергал себя за усики.

— Безвыходной — в каком смысле?

— В финансовом.

— Мсье, если я правильно информирован, Хельман был одним из крупнейших и уважаемых банкиров в вашей стране! — Лакросс все время докуривал сигареты до самого конца, так что тлеющий окурок обжигал ему пальцы. Потому они и были желтые.

— Да, — сказал я. — Именно поэтому.

— Не могу себе этого представить, — сказал Лакросс. — Нет, никак не могу. Эта мысль представляется мне совершенно невероятной.

— А что представляется вам наиболее вероятным?

— Убийство.

— Убийство? Совершенное кем-то из его врагов?

— Нет, — ответил Лакросс и выдохнул сигаретный дым. — Кем-то из его друзей.

12

— Его друзей?

— Да, мсье. Так полагает и мадам Хельман, его сестра. Признаю, мнение весьма странное, но ее слова заставили меня задуматься.