Ответ
Шрифт:
— А что на второе? — спросил он.
— Говядина.
— Под хреном с уксусом?
— Угу, — буркнул Балинт.
— Мясо не жесткое?
Балинт переминался с ноги на ногу.
— Я-то почем знаю?
Звонок прозвонил в третий раз.
— Ну хорошо, — кивнул художник. — Экий упорный!.. Вы бы открыли?
— Открыл бы, — мрачно сказал Балинт.
— А что как с дурными вестями? — Художник стеснительно улыбался. — И суп между тем остынет. А если вдруг… как бы сказать… явится кто-нибудь в дурном настроении, вот и отобьет аппетит… На третье что у нас?
— Лапша с маком.
— Пожалуй, я ее не люблю, — проговорил
Для отца все было так неожиданно, что поначалу он ничего не понял и только потряс головой, словно в ухо ему попала вода.
— Простите? — сказал он вопросительно. — Не понимаю.
— Вчера вечером Бела задержан полицией, — повторила девушка, вперив в коммерсанта обрамленный очками взгляд. — Пожалуйста, слушайте внимательно, у меня мало времени.
Лицо господина Фекете стало пепельно-серым.
— Что вы говорите?.. Это ложь.
— Я была тогда с ним, — возразила девушка.
— Когда?
— Когда его забрали в полицию.
Торговец стукнул кулаком по столу.
— Не смейте говорить мне подобные вещи! Мой сын не может иметь дела с полицией.
— Вы не кричите, — посоветовала девушка, — не то услышат, а это и не в ваших интересах. Его арестовали вчера в семь часов вечера на площади Францисканцев, перед университетской библиотекой.
Старый торговец был из числа тех еврейских родителей, которые ради своего чада способны пожертвовать даже кровью; весь ущерб, какой наносят они в течение жизни людям, животным, обществу, с процентами на проценты возмещается ими собственным детям. Их любовь ставит перед отпрыском лишь одно условие: во всем следовать жизненному примеру родителей. Они не покидают свое дитя и в том случае, если оно взбунтуется, но это подкашивает их под корень.
Услышав об аресте сына, старый торговец почувствовал, что ему сломали позвоночник.
— С кем имею честь? — спросил он, уронив голову и обеими руками вцепившись в стол.
— Это не важно, — сказала девушка. — Пожалуйста, возьмите себя в руки, у меня совсем нет времени. Бела просит вас прислать ему теплое белье. Это в самом деле не помешает, господин Фекете, ведь политическая тюрьма при полицейском управлении забита до отказа и арестованных держат во дворе, в гараже.
— Но за что? — простонал старик. — За что?!
—
— Почему… его понадобилось арестовать?
— Девятьсот двадцать один — три, — пояснила девушка. — Подстрекательство против существующего строя.
— Прекратите! — взревел отец.
Девушка пожала плечами.
— А какое вам дело до моего сына? — спросил, совершенно потеряв голову, старик, коммерческая логика которого, обычно помогавшая ему безошибочно везде ориентироваться, на этот раз совершенно заплутала в лабиринте отчаяния; словно в тюремном карцере, приходилось двигаться ощупью, чтобы определить размеры и формы окружающего мира. В жизни своей он знавал неудачи, но подобного несчастья еще не выпадало на его долю. — Так опозорить честное имя отца, — пробормотал он сам себе. — Бедная его мать…
— Ну, оставим это! — недовольно прервала его девушка. — Если вы желаете что-то сделать для Белы, обратитесь к инспектору политического отделения Яношу Немешу, может быть, чего-либо добьетесь.
Господин Фекете расслабил галстук, расстегнул воротничок.
— Янош Немеш?
— Вы запишите, чтоб не забыть, — посоветовала девушка. — До свидания!
Но прежде чем она повернулась к двери, старик обеими руками потянулся за ней, схватил за руку.
— Дорогая барышня, подождите, не уходите!
— Что вам угодно?
— Кто вы моему сыну? — приниженно спросил отец. — Надеюсь, я не обидел вас…
Девушка качнула головой.
— Я сказала уже, это не важно!
— Дорогая барышня! — с мольбой вскричал старик.
При виде слез, заливших пепельно-серое лицо торговца, девушка на мгновение смягчилась. Высвободив руку, она отступила чуть-чуть назад.
— Будьте же мужчиной, господин Фекете, — сказала она. — Ваш сын пошел на риск во имя такого дела, величественнее которого не знает история. Из этого вы сможете кое-что понять, если захотите. Жизнь отдельного человека в такое время не существенна, господин Фекете, если доведется, я без малейшего колебания отдам и свою жизнь, можете мне поверить! На вашем же месте я гордилась бы тем, что ваш сын жертвует жизнью за человечество!
Девушка говорила прерывисто, явно волнуясь, и было видно, что, поймай ее сейчас кто-нибудь на слове, она ни от чего не отступится. Старик смотрел на нее со страхом.
— Не понимаю… Какое такое дело? Кто вы?
— Я жена Белы, — просто ответила девушка.
— Что-о? — старик забыл закрыть рот. — То есть как? Мой сын без моего ведома и согласия женился?
— А он что, должен был просить у вас благословения? — осведомилась девушка, вдруг опять посуровев.
— За моей спиной! — воскликнул старик, и его лицо вновь залилось гневной краской. — Без ведома родителей женился… обманул… солгал…
— Опять эти мелкобуржуазные глупости! — с омерзением проговорила девушка. — Между прочим, могу вас успокоить, поженились мы без официальных церемоний. За деньги же свои не дрожите, нам они не нужны. Всего доброго!
И, не успел торговец опомниться, повернулась, поправила очки, локтем прижала ридикюль и быстро вышла. Старый торговец мгновение смотрел ей вслед, потом сдернул с вешалки пальто, насадил на затылок шляпу и вылетел в стеклянную дверь.
— Минуточку! — услышал он за спиной голос маклера, ожидавшего у прилавка «последнего слова» Фекете. — Итак?..