Ответные санкции
Шрифт:
— Нет, сохранится у меня в памяти. Но перед вами встанет проблема — связаться со мной на том свете. Справитесь, да, дорогая? — освободившейся от чемодана рукой глажу Элеонору по плечу, она вздрагивает как ужаленная. К беседам с покойниками привыкла, но тактильный контакт шокирует, будто к ней с предварительными ласками пристаёт тень отца Гамлета.
— А как?
— На самом деле это не сложно. На сотню или две шарлатанов-экстрасенсов всегда найдётся одарённый
— Мистер Шариф, — аккуратно вопрошает шпион с передка. — Что будет с Америкой?
— Ответные санкции. Читайте Коран, там ясно написано, за тяжкое преступление следует адекватное наказание, за убийство — смерть. Нация, долбанувшая по соседу ракетно-ядерной дубиной, лишается права на существование. Как именно — вопрос технический.
Разумеется, тесть и не думает о поголовном истреблении граждан в заокеанском рассаднике демократии. Нужно только забрать кольт из шаловливых ковбойских ручек. Но не буду успокаивать агентуру МИ-5, пусть поволнуются.
Испуганные этим кровожадным заявлением, да ещё присутствием робота с непонятными возможностями, вдруг не убиваю их только из жалости, спутники затихли. О дальнейшем пути не распространяются, коль информация тотчас попадает к их противнику. Другое дело, из-за стройных рядов американских ракет, летящих на миролюбивую Африканскую Федерацию, у противника Элеоноры полно неотложных дел.
У меня только одно дело — принятие решения. Пока не сказал код, Рубикон не перейдён. Что я сейчас делаю? Для Вождя — вскрываю глубоко внедрённую вражескую агентуру, дабы выкорчевать с корнем. Но скоро, очень скоро, наступит время «икс», время окончательного выбора. Да или нет, третьего не дано.
Камалла знает, что монополия на Некрос — зло, её нужно ликвидировать. Но она верна отцу. Кроме того — любит меня, она родила мне сына и ждёт второго. Я спас ей жизнь, Камалла меня воскресила.
На другом конце коридора эвакуации — Россия в вынужденном альянсе с Великобританией, меня там никто особо не ждёт, не ценит и не любит. Отключение от искусственного тела гарантировано, а воссоздадут ли подобное в Сколково и достанется ли оно мне — более чем проблематично.
Нет ничего хуже предательства. Оставаясь с англичанами, я предаю новую Родину, жену и детей. Спрыгнув с брички, предаю исконную Родину. Что делать?
Знаю, как поступило бы большинство — предпочло то, что проще, то, что слаще. Всякие рассуждения о России с берёзками, медведями, куполами, банькой, водкой, русским духом и прочими славянскими атрибутами кажутся или казёнными, или слишком наивными.
Если нет простого, пусть будет сложное.
— Элеонора, детка, останови экипаж. Я, пожалуй, сойду. Чемоданчик сохрани. Пароль пришлю позже, не волнуйся. Честное киборгское! А мне нужно назад.
Она не спорит, велит притормозить. Облегчённо распрямляется, когда освобождаю место на задке платформы.
— Зачем тебе назад?
— Потолкую с тестем. У меня есть кое-какие аргументы. Лучше решить вопрос добром, а не ракетами. Мы же — не американцы, так? Береги себя.
— Обожди! — кричит мне в спину, и я оборачиваюсь. Почему-то жду глупости вроде автоматной очереди вместо вежливого farewell. Нет, просто её раздирает любопытство.
— Ты остаёшься ради неё?
— Дорогая, я бы остался ради тебя. Если была бы готова рожать мне детей, ждать с того света, спать с роботом вместо живого мужчины.
Она качает головой. Потом шлёпает по спине одного из живых мужчин — поехали. Не верит. Думает, наверно, всему виной моё рабское состояние, боязнь отключения. Механическая арба удаляется, а я бреду в темноте, не страшась сбиться с пути, дорога-то одна.
Элеонора, дитя западной цивилизации, свято убеждена, что женщина отдаёт себя только взамен кучи пряников, как-то: содержание, поклонение, забота и далее по списку. Если не требует чего-либо из списка немедленно, значит — отложила на потом, с процентами. Дамы европейского типа тоже способны любить, если уверены, что любовь себя окупает. И это работает! Она получила заветный чемодан через мою постель. Сколько бы времени не прошло с наших беззаботных соитий, нетленная память о них здорово облегчила переговорный процесс.
Восточное воспитание сохранило в Камалле нечто, недоступное западным женщинам. В её любви нет ни капли торгашеского. И ни капли не осталось от властных замашек, неприятно царапнувших меня в Мериленде. Я получил её всю и отдаю ей всего себя без остатка. Я никогда не подпишу с ней брачный контракт, благо в исламских странах это не принято. Я не был верен ей живой, и надо было умереть, чтобы до конца осознать свою ошибку.
Счастье — это когда у тебя отнимают то, что не ценил прежде, а потом дают обрести снова и удержать, вцепившись руками и ногами.
Минск, 2015.