Ответный удар «попаданцев». Контрразведка боем
Шрифт:
Глава четвертая
Зрелищами сыт не будешь…
Война – войной, а обед по расписанию!
Начало августа 1796 года
Ирина
По дороге в оптическую мастерскую зашла я на телеграф, надо было отправить заявку Елене на некоторые химреактивы. С варкой оптического стекла не все ладилось, никак не получалось добиться выхода стабильных партий продукции.
Здороваюсь. В ответ получаю: «Buenos d'ias, сеньора!» от пожилой испанки донны Розы (ну да, почти как
– Утречка доброго, сеньора!
Кроме телеграфистки, за стойкой сидят четверо подростков. Поль, приемный сын Жени Динго, которого все привыкли называть Павликом, и три девочки-индианки. Во главе компании – угадайте с одного раза? Ну, конечно, руководит этой мелкотой Птичка, сидящая с гордым видом за коммутатором!
– Птенчик, прими, пожалуйста, телеграмму, – обращаюсь прямо к ней, а не к донне Розе, устроившей себе небольшой перерыв с чаепитием. Добавляя авторитета маленькой разбойнице в глазах окружающих.
– Без проблем, сеньора Ирина. Продиктуете или будете бланк заполнять?
Это она так показывает, что освоила азбуку Морзе получше некоторых взрослых и способна передавать сообщения прямо на слух. Что интересно, девочка отлично понимает, насколько она обгоняет своих сверстников в развитии, но не задирает нос по-глупому. Умеет повернуть дело так, что служит примером для подражания, а не зависти. Прирожденный лидер, с чувством такта не по годам и очень ответственная. Если честно, то мало у кого из взрослых встречала такие качества. Родители – типичная индейская семья, работают у нас в Долине, без особых амбиций, а дочка вот какая уродилась.
Поскольку телеграмма, которую я собираюсь отправить, достаточно длинная, вдобавок в ней хватает специфических терминов, быстренько заполняю бланк и отдаю девочке.
Тут донна Роза заканчивает со своим чаем и приступает к обстоятельным расспросам – как я поживаю, как здоровье нашего с Сергеем малыша и все такое прочее.
Поддерживаю светскую беседу, а про себя в который раз удивляюсь. Вроде ничего необычного, на наш взгляд, привыкших к реалиям того будущего, в котором мы когда-то жили. Почта, оператор на ней, ученики или стажеры, приходилось мне видеть в родном городе гораздо менее толковых работников. Но когда чуть задумаешься, становится немного странно, как легко люди из этого времени адаптируются к тем новшествам, которые мы вносим в их жизнь. Частенько приходилось читать раньше, насколько крепко держались наши предки за свой привычный уклад, традиции. Неужели мы, попавшие сюда неведомо чьей волей, не случайно оказались под рукой у тех сил, что дали нам второй шанс? Кто-то или что-то выбрал форумчан вполне сознательно? Заранее зная, что мы не только выживем, но и сможем очень быстро изменить окружающих нас людей в нужную сторону?
Пока мы так беседуем (а я одновременно философствую про себя), на переговорную станцию, запыхавшись, прибегает Империалист, еще с порога громко требуя:
– Девушки, а отбейте-ка вы мне телеграммку в форт Ломоносов – начальнику транспортников.
– Что отправлять будем? – засуетились барышни…
– «Форт. Транспортный отдел. Углю! Много! Срок – вчера! Буду завтра – готовься!»
– Отправляю. Опечатку оставлять? С вас… сентаво.
Саша демонстративно крутит головой и строго вопрошает:
– Не вижу тарифов! Где у вас написано, что служебные телеграммы отправляют за плату? И где там опечатка?
– А это
– Тебя случайно не Ванга зовут? А по фамилии Ушакова? – с подозрением смотрит на нее Кулькин.
– Никак нет, сеньор полковник! Ромашка, а мое старое индейское имя мне совсем не нравилось. Ну что это такое – Заячий Хвост?! И даже совсем не для девочки было…
Несколько секунд Саша обдумывает ответ, потом поворачивается ко мне:
– Отойдем на минутку.
Выйдя на крыльцо, он начинает выговаривать:
– Не ты, случайно, ей новое имя придумала?
– А чем оно тебе не нравится?
– Покажи мне хоть одну ромашку в округе! Ведь на ровном месте хроноклазм устраиваешь, Ириша. Она тут пока не произрастает, не завезли еще. Испанцы знают цветок по своей родине, даже в медицине используют, а в Новом Свете она ведь только в Южной Америке росла. Гораздо позже начали в Северной культивировать.
– Это очень серьезная ошибка, Саш? – Даже расстраиваюсь, вот какие новости о себе с утра узнаю. – Я же вроде им рассказывала, что у нас в России такие цветы растут, красивые и полезные.
– Ну, раз по воспоминаниям, то вроде не так страшно. Только на будущее постарайся не умножать сущности. Хорошо?
– Угу, постараюсь.
Возвращаемся в комнату, где он, порывшись в карманах, находит монетку и расплачивается с Ромашкой.
В этот момент начинает стучать аппарат, а на ленте, выползающей из печатного механизма, появляются точки и тире.
Птичка, не дожидаясь окончания передачи, зачитывает:
– Связи… нехваткой… персонала… срочная… отгрузка… партии… угля… не… представляется… возможной. – Она поднимает глаза на Империалиста. – Это сильно плохо, сеньор полковник?
– Это не просто плохо, а офигеть, как плохо, Птичка! Но я лучше промолчу, а то у меня денег не хватит с этими вашими расценками на мысли! До свидания, спасибо за помощь. – С этими словами он церемонно раскланивается с донной Розой и вылетает из помещения. Правда, на полдороги тормозит и пробует оставить последнее слово за собой: – А ты, которая Ромашка полевая, робкая, несмелая, – поинтересуйся у сеньоры Ирины, чем этот цветок еще знаменит, кроме замечательных лекарственных качеств. Хоть желтая, хоть синяя.
– А что тут знать, что подрасту – и сама буду выбирать, а не гадать! Бе-бе-бе… – и она снова показывает ему свой нахальный язычок, сопровождая его «козой».
Не найдя достойного ответа, но уже ухмыляющийся Кулькин наконец покидает нас.
Когда за полковником закрылась дверь, девушки, весело переглядываясь, начали строить догадки – что сделает начальник инжбата с главой транспортников, нагрянув завтра с утра в Ломоносов…
Старый Империалист
Возвращаясь к себе в кабинет из очередного посещения телеграфа, я думал о возвышенном и вечном. То есть об ошибках и наказаниях. Пока ничего лучше армейского принципа: «Не доходит через голову, дойдет через ноги» – в голову не приходило. Прекрасные мечтания о бредущих зимней ночью на угольную шахту снабженцах и о звуковом сопровождении в виде волчьего, то есть койотного, воя неожиданно резко сменились на недоумение. Мокнущий перед крыльцом гэбэшный индеец строил мне страшные рожи, явно пытаясь о чем-то предупредить. Пожав плечами, перешагнул порог и только успел подумать: «А казачок-то засланный», – как попал… в засаду!