Ответный удар
Шрифт:
Его уверенность была железной, и Коркоран с мстительным чувством промолвил:
– Ты ошибаешься, Держатель. Мы уничтожили Йату. Весь экипаж его корабля и квазиразумную тварь, которая им управляла. Ничего не осталось, кроме обломков на полюсе нашей планеты.
Он передал визуальный образ: гигантская башня звездолета среди антарктических льдов, зияющие в бортах прорехи и трещины, сумрачные коридоры с покореженным полом, погасшая Сфера Наблюдений в центральной рубке и трупы, трупы, трупы… Это был отрывок из фильма, отснятого экспертами Исследовательского корпуса, одной из первых групп, проникших на корабль. Запись, можно сказать, историческая! Лет десять-двенадцать назад корабль фаата принялись
– Но ты, ты сам… – начал Держатель.
– Я – жертва эксперимента, насильственного и, к счастью, единичного, – с мрачной усмешкой произнес Коркоран. – Ни к Йате, ни к Айве, ни к другим покойникам я не питаю светлых чувств, да и к тебе, Держатель, тоже. Ты слышал, что было сказано? Йата истребил огромное число разумных на моей родной планете, не меньше, чем обитает в Новых Мирах, а возможно, и больше. У нас нет тхо, и жизнь каждого человека считается…
Он хотел сказать «священной», что было бы сильным отступлением от истины, но не это его остановило, а другое: язык фаата был лишен религиозных терминов. Быть может, и они когда-то изобрели Всемогущую Силу, бога и дьявола, рай и ад, но все это осталось в прошлом: два Затмения, две катастрофы их цивилизации, доказывали, что богу до людей пет дела и что в сотворении бед и несчастий они отлично обходятся без дьявола.
Держатель Дайт внезапно подался к Коркорану, всматриваясь в его лицо.
– Корабль Йаты погиб… Но ты здесь, в Новых Мирах! С какой целью? И как ты сюда попал? – Зрачки Держателя блеснули. – Ты родился не от кса, но у тебя разум фаата, а не бино тегари… Ты, отродье тьмы! Понимаешь, что это значит? Я могу проникнуть в твое сознание и найти ответы на любой вопрос!
Коркоран пошатнулся. Раскаленные клещи стиснули его мозг. Возможно, то были не клещи, а сверло – вращаясь с бешеной скоростью, оно впивалось в мозговую ткань все глубже и глубже, вовлекая ее в непрерывное кружение стального острия. Барьеры, которые пытался воздвигнуть Коркоран, были смяты, разбиты и лежали в руинах; его оборона рухнула, не выдержав напора властной чужеродной силы, которая шарила в сознании, вытаскивая память о том и этом, бесцеремонно разглядывая находку и с равнодушием отбрасывая прочь. Повинуясь вращению сверла, воспоминания разматывались якорной цепью, что падала в морскую бездну; против воли Коркорана она скользила звено за звеном, и каждое отзывалось вспышкой прошлого.
Он вновь погружался в детские годы, видел дом в Холмах, родные лица матери, Йо и Литвина, внимал их голосам; скользили в памяти здание гимназии в Смоленске, лазурные воды бухты Алькудия, древняя крепость над Днепром, тянули за собой полузабытых приятелей тех лет, друга Серегу, Хосе Гутьереса, одноклассников, девчонок и мальчишек; потом вставали корпуса Байконурской академии, свирепая рожа Брайана Кокса, бетонные плиты астродрома и «коршуны», взмывающие ввысь на ярких огненных столбах. Он снова мчался над Плато Покойников в сумрачном венерианском небе и слушал воркотню инструктора, снова, шатаясь и оступаясь, брел в индийских джунглях, и сержант Кокс висел на его спине неподъемным грузом, снова глядел в мертвое лицо Вани Сажииа, которого тащили Барре и Ларсен, снова, как четырнадцать лет назад, целовал Веру в березовой роще и чувствовал сладость ее губ. Затем раскрылась ему уютная кают-компания «Чингисхана», зазвенели бокалы в руках сослуживцев, расцвели их улыбки – его поздравляли с рождением Любаши… Промелькнула верфь, возник выпуклый борт «Европы», освещенный прожекторами, и сразу – суровая физиономия Карела Врбы. «Что я должен буду делать?» – «Все, что потребует ситуация…»
Крейсера… Шесть огромных крейсеров, будто шесть серебристых стрел, плыли во тьме и холоде его
Он застонал в бессилии, пытаясь превозмочь чужую волю, сковавшую его, и вдруг почувствовал свободу. Цветные сполохи метнулись перед ним, тут же пропав вместе с мучительной болью; цепь лязгнула, остановилась и исчезла. Дрожащими руками Коркоран нашарил медицинский блок, коснулся нужных кнопок и приложил аптечку к тыльной стороне ладони. Мир видений, звуков и шепотов, что струились к нему из прошлой жизни, внезапно растаял, сменившись реальностью: сумрачное помещение с нишами в стенах, ленты света на потолке, блеск кристаллов хрусталя и фигура Держателя, застывшего перед одной из ниш.
Зибель вынырнул оттуда, как чертик из табакерки. – Ну, Пол, теперь ты знаешь, что такое глубокое ментальное зондирование. Ощущение не из приятных, а? Он бы из тебя все высосал, а потом устроил инфаркт с инсультом… или дыхательный центр отключил, или придумал что-то еще… такой вот у тебя папаша… Ну, ничего, ничего! Ты молод, силен и должен учиться… а как учиться, если не в ментальных схватках? – Обогнув неподвижного фаата, Клаус опустился на пол за его спиной и с довольным видом заметил: – Крепкий орешек наш Держатель! Такого не возьмешь под контроль без усилителя… Однако мы с ним совладали. Так ли, иначе, а совладали!
– Хрр… – выдавил Коркоран. – Что с ним, Клаус? Что ты сделал? Я ничего не вижу.
– И не увидишь – я заблокировал твое восприятие. Такая, знаешь ли, селективная блокировка зрительных центров… А он вот видит! И я, кстати, тоже. Игра красок просто великолепная… изумительные переливы… это я про гипноглиф лоона эо – он там, в нише, на полу… Он видит и будет глядеть на эту штучку до скончания веков, если я ее не дезактивирую. И пока смотрит, он твой, дружище. Спрашивай что хочешь!
Коркоран уставился на Держателя. У того бледная кожа стала еще бледнее и отливала синевой, на лбу выступил пот, губы отвисли, а глаза казались осколками серебряного зеркала. Его биологический отец, чью сперму принес корабль фаата… человек, едва не убивший его… Странно, но он не испытывал к Дайту ненависти. Родственных чувств, впрочем, тоже.
Препарат из аптечки подействовал. Руки перестали дрожать, в голове просветлело.
– Ты меня слышишь, Держатель? – произнес Коркоран. – Ты можешь отвечать?
– Да. – Только одно слово, без ментальных образов. Видимо, способность к мыслеречи была парализована гипноглифом.
– Скажи, чего вы хотите? В чем ваша цель? Почему послали к нам корабль? Что вам нужно на Земле?
Губы Дайта шевельнулись. Речь его была отрывистой, но внятной; резкий щелкающий язык фаата звучал как удары хлыста.
– Корабли должны летать… летать все дальше и дальше… от звезды к звезде… летать, расширяя границы… новые миры… много новых миров… заселить их, вырастить поколение тхо и квазиразумных, построить Корабль… его возьмет один из Стоящих У Сферы… самый сильный, самый мудрый, самый старший… тот, кто будет Столпом Порядка… тот, кто полетит на поиски собственного мира… все дальше и дальше… чтобы никогда не случилось Затмение…
Фаата смолк.
– Все дальше и дальше, – задумчиво повторил Зибель. – Знаешь, Пол, в сущности, они хотят того же, что и вы. Мне кажется, стремление к экспансии заложено в самой природе гуманоидов. Взять хотя бы тех же кни'лина…