Ответный удар

Рясной Илья

— Все, перерыв, — сказал Жаров.

— Как насчет учений? — спросил Пащенко.

Давно уже говорили о совместных учениях с «Антитеррором» ФСБ. «Альфа» против спецназа ГРУ — зрелище не для слабонервных.

— В конце месяца, — сказал Жаров.

— К тому времени может вновь война с «чехами» начаться, — махнул рукой Селиванов.

— Не дали сволочей добить, теперь на шею садятся. Вчера рванули еще одну бомбу под Краснодаром, — подал голос Семенов.

— Весь мир знает, что террористов надо давить в их логове, — воскликнул Селиванов. — Нещадно, как тараканов. А перекрыть каждую лазейку, проверить каждый мусорный ящик, куда они суют мины, досмотреть каждую машину — это невозможно.

— У чеченцев

вон сколько кремлевских говнюков с ладони едят, — отмахнулся Пащенко. — Наших «эмиров» не колышат несколько тысяч погибших русских людей. Лишь бы бабки капали.

— Засиделся без дела спецназ, — усмехнулся Жаров. — О политике заговорили.

— Да какие нынче дела? — махнул рукой Селиванов.

Но Жарову шестое чувство подсказывало, что дело будет. Он всегда ощущал, когда начнется очередная заваруха. Будет скоро работа. Вот только какая?

— Мы становимся рабами на своей земле, — звучало обращение «социал-дворников». — Ублюдочные янки и немцы-колбасники, косоглазые китайцы, нанайцы, жиды — кто только не топчет русскую землю и не плюет в лицо русскому человеку. Уготовленное ими наше будущее — это резервации для русских, этнические чистки для русских, геноцид для русских. Поэтому мы готовы уничтожить половину населения. Три четверти населения России. Но те, которые останутся, будут хозяевами, а не рабами. Праву абстрактного человека, безродного ублюдка мы противопоставим право русского сверхчеловека, право личности организовать жизнь свою и окружающих достойно и разумно. Мы идем на кровь ради великой цели освобождения. Мы встряхнем вас, обыватели, в ваших теплых квартирах. Мы заставим вас подавиться бутербродами с черной икрой. Мы прижмем вас дверьми ваших «Мерседесов». Мы вытащим вас из жижи бездеятельности, из плена богатства или нищеты. Тот, кто не с нами, тот против нас — против России. Ждите нас. Мы идем!»

Это обращение «социал-дворники» разослали во все средства массовой информации после того, как установили очередное взрывное устройство в поликлинике — там при взрыве погибли три человека.

Жара не спадала. Она целиком овладела средней полосой России. Плавились и мозги людей. Россия сходила с ума.

В Сокольниках обнаружили контейнер с радиоактивными веществами. По данным Московского управления МЧС была заражена часть территории парка и облучены около ста двадцати человек.

— Чеченский след не исключен, — заявил представитель ФСБ.

— Все более привычными становятся ЧП с радиоактивными веществами, — телеобозреватель тараторил со скоростью пулемета. — Ядерная зараза расползается по стране. Мы все под прицелом смертельных рентген…

— Я отвечал за жизни своих людей. Я не мог подвергать их риску, — бубнил в телекамеру командир группы ОМОНа, сдавший свой пост на границе с Чечней группе бандитов. Омоновцев обменяли на томящихся в краснодарском сизо боевиков.

— Ичкерия против терроризма, — утверждал по телевизору следом за бравым омоновцем президент Ичкерии. — Но еще нужно разобраться, не спровоцировали ли сами омоновцы нападение на них со стороны чеченцев.

Между тем горцы продолжали угонять из приграничных с Ичкерией районов стада овец, людей. Некоторые из них предназначались для выкупа, других ждала участь рабов. «Русские свиньи созданы, чтобы работать на чеченцев», — обмолвился одной из журналисток центральной газеты известный полевой командир.

"Столица Ичкерии будет в Ставрополе», — заявил другой командир.

Народ глядел на эту бандитствующую свору даже не с ужасом, а с обреченностью. Люди смирились с ней как с неизбежным злом и уже морально были готовы, проснувшись однажды, увидеть террористов в Кремле. Казачество на юге России бурлило. Раздавались призывы пойти и разобраться с «черными». Правительство России отвечало туманными издевательскими призывами

«крепить дружбу между народами» и не «путать бандитов с целым народом».

Тем временем разгорались скоротечные, как бенгальские огни, дорогие сердцу россиянина скандалы. Уже несколько дней средства массовой информации муссировали тему генеральских дач, в сотый раз показывая во всех ракурсах подмосковный «замок», принадлежащий командующему одного из округов. На территории при желании мог бы разместиться танковый батальон вместе с техникой.

Дума выступила протяв нового лихого Указа Президента и пообещала выразить недоверие правительству. Президент, сдвинув брови, пригрозил показать «этим провокаторам, понимаешь, кто в России хозяин». Валом по телевидению пошли материалы о депутатских квартирах и о связях избранников с криминальными структурами, благо в подобной информации недостатка в нынешней России не было.

Военная тема также находилась в центре внимания средств массовой информации. Журналисты настырно зудели о собраниях и маршах протеста, проводимых солдатскими матерями Благостным елеем разливались репортажи с совместных учений российской и американской армии на Тоцком полигоне. Прошлые подобные учения были посвящены отработке совместных миротворческих миссий. Настоящие — борьбе с террористами. На телеэкранах постоянно мелькали сытые и тупые физиономии американских вояк. Янки твердили что-то о дружбе и сотрудничестве во имя мира и гундели, что им не нравится русская овсянка…

Артур Уайт — резидент ЦРУ в Москве. Под его началом была самая большая резидентура. В Москве он с перерывами работал уже восемнадцать лет. Прежде он и представить себе не мог, что настанут такие времена, как сейчас. Помнил он былые годы мощнейшего ожесточеннейшего соперничества двух сверхдержав и их спецслужб. Тогда работать в Москве было чрезвычайно тяжело. Московская резидентура являлась лучшей школой для разведчика. КГБ не спускал глаз с иностранцев, так что даже обычная встреча с агентом вырастала в серьезную проблему, а что уж говорить о вербовочной работе. Зато нынешняя Россия для американского разведчика может сравниться разве только с какой-нибудь деградировавшей африканской республикой, где госслужащие спят и видят, как бы побыстрее и подороже загнать государственные секреты. Только африканские секреты нужны больше как экзотика, вроде их масок из черного дерева. Чего не скажешь о секретах российских. Сейчас в России не работа, а курорт. И стало возможным то, что казалось невероятным еще несколько лет назад — манипулирование общественными и политическими процессами. Россия становилась все более управляемой США. Иногда у Уайта возникало чувство гадливости и сожаления. Еще недавно сильный, непобедимый противник стоял на коленях с жалобно хлюпающим носом и вымаливающим подачки.

Уайт посмотрел на часы. Семнадцать ноль-ноль.

— Сейчас должен уже появиться, — прошептал он.

Сегодня ожидалось значительное событие. В Москву прилетал сотрудник госдепартамента США Эдвард Ривкин. Уайта этот визит совершенно не радовал, поскольку Ривкин был далеко не последним человеком в ЦРУ.

— Але, — Уайт снял трубку зазвонившего телефона.

— Прибыли из Вашингтона, — доложил старший группы морских пехотинцев, охранявших посольство. — Мистер Ривкин.

— Я жду его…

Ривкин вошел в кабинет. Но казалось, что сначала возникла его улыбка — как у чеширского кота, которая жила отдельно от всего остального Ривкина. Улыбка была ослепительной. Улыбка была доброжелательной. Улыбка была белозубой. На конкурсе американских улыбок она бы заняла первое место.

— Хэлло, Артур, — воскликнул Ривкин, похлопывая Уайта по плечу и сжимая его руку.

— Хэлло, — улыбка резидента, тусклая и неинтересная, сильно уступала улыбке гостя, как огонек спички по сравнению с солнцем.