Ответный удар
Шрифт:
— Почему?
— В Безансоне Дрефсаб занимался полицейской работой, или вопросами безопасности — называй, как хочешь. Ты стал бы посылать представителя гестапо для заключения мирного договора?
Теперь пришел черед Егера оглядываться в поисках капитана Петровича, или его людей.
— Если бы мне пришлось иметь дело с Анте Павеличем и его хорватскими головорезами, возможно, я поступил бы именно так.
Скорцени закинул голову и расхохотался. Несколько стрелков, одетых в форму цвета хаки Независимой Республики Хорватия повернули головы — им стало интересно, что такого
— Ты полон коварства. Кажется, я уже говорил, тебе нечего делать в бронетанковых войсках.
— Ты вообще очень много говоришь. Однако далеко не все правда, — заметил Егер, после чего эсэсовец ткнул ему локтем под ребра.
Егер ответил ему тем же — просто чтобы напомнить, что с ним нельзя обращаться столь фривольно. Егер умел отступать, но — как и Скорцени — никогда не признавал свое поражение.
— Достань планы, посмотрим еще раз, — предложил Скорцени. — Мне кажется, я уже знаю, что следует сделать, но полной уверенности у меня нет. — Егер молча выполнил просьбу Скорцени. Тот склонился над чертежами и закудахтал, как наседка: — Мне нравятся подземные ходы. Мы можем ими воспользоваться.
Он показывал на проходы под южной частью дворца Диоклетиана.
— Над ними были и другие коридоры, но сейчас от них ничего не осталось, — сказал Егер.
— Ну и черт с ними. — Скорцени не интересовала археология, для него имела значение лишь военная сторона проблемы. — Однако мне бы хотелось выяснить, что находится в подземных переходах?
— Во времена римлян их использовали в качестве кладовых, — ответил Егер. — Я не знаю, что там сейчас. Нам следует поговорить с нашими добрыми и верными союзника хорватами. — Он мог гордиться собой: в его словах напрочь отсутствовала ирония.
— Да, действительно, — подхватил Скорцени. — Я вот о чем думаю: не отыскать ли нам туннель, который начинается от наружной части стены и ведет прямо в один из подземных ходов…
— Только следует позаботиться о том, чтобы не попасть в казармы ящеров.
— Да, это существенно усложнит дело, — усмехнулся Скорцени. — Но если нам будет сопутствовать удача, мы попросим наших добрых и верных союзников совершить шумную атаку на стены и заставить всех ящеров там собраться… а потом мы проведем наших парней через туннель — и что тогда получится? Лошадиный член в заднице?
— Да, — кивнул Егер. — Мне нравится. — Потом, как истинный адвокат дьявола, он попытался найти слабые места плана: — Подвести людей и оружие к началу туннеля, или куда-нибудь рядом, будет совсем непросто. А нам потребуется большой отряд. Там очень обширные помещения — церковь, баптистерий и целый музей, и один только Бог знает, что еще. Ящеры наверняка разместили внутри кучу, солдат.
— Ящеры меня не беспокоят, — заявил Скорцени. — А вот если хорваты решат забраться к ним в постель, нам будет не унести ног. Мы должны всеми силами этому помешать, и мне наплевать, что придется отдать Павеличу, чтобы он остался на нашей стороне.
— Свободное управление Хорватией его вполне устроит. К тому же, он и так делает практически все, что пожелает, — с отвращением заметил Егер.
Создавалось впечатление, что Независимая Республика
Если Скорцени и испытывал аналогичное отвращение к союзникам, он никак его не выказал.
— Мы можем обещать еще несколько участков на побережье — те, что сейчас контролируют итальянцы. Ему это понравится — появится возможность расправиться с новыми предателями. — Он говорил без сарказма; казалось, Скорцени прикидывает, как получше сбить цену на подержанную машину.
Егер не мог похвастаться таким же хладнокровием.
— Свинья Павелич создал грязный режим.
— Не стану с тобой спорить, — так же спокойно ответил Скорцени. — И если это так, то все местные ящеры, в том числе и Дрефсаб, скоро будут в наших руках. — Он стукнул кулаком по колену. — Так оно и будет.
По сравнению с капитуляцией перед ящерами, сделка с Анте Павеличем выглядела вполне приемлемой. Однако по сравнению со всем остальным она казалась Егеру абсолютно невозможной. И все же, не следует забывать, что до появления ящеров Павелич являлся верным и активным сторонником германского Рейха.
«И что после этого можно сказать о Германии?» — подумал Егер. — «Ничего хорошего».
Шанхай поразил Бобби Фьоре. Большая часть города была чисто китайской, и напоминала ему увеличенный в размерах лагерь военнопленных, где они с Лю Хань провели столько времени. Пока все шло неплохо, на это он и рассчитывал. Однако Бобби не ожидал, что на длинных улицах окажется так много европейских зданий, построенных еще в двадцатых годах. Казалось, кто-то взял часть Парижа, перенес его на другой континент и бросил в самом центре Китая. По мнению Фьоре разные части города совсем не стыковались друг с другом.
А еще Бобби удивило то, как сильно разрушен город. С первого взгляда становилось ясно, что здесь шли жестокие сражения. Сначала японцы подвергли Шанхай массированным бомбардировкам, а потом, захватив в 1937 году, сожгли. Фьоре до сих пор помнил опубликованную в газетах фотографию обнаженного китайского мальчика, горько плакавшего среди развалин. Когда Бобби Фьоре увидел снимок впервые, он собрался немедленно отправиться воевать с японцами. Однако потом, как и многие другие, немного успокоился. А вскоре Япония напала на Пирл-Харбор — и стало ясно, что ему следовало послушаться зова своего сердца.
Когда ящеры заставили японцев отступить из Шанхая, они тоже не особенно церемонились с городом и сравняли с землей целые кварталы. Во многих местах человеческие кости до сих пор оставались не погребенными. Китайцы не торопились хоронить останки японских солдат — местные жители часто повторяли одно и то же: пусть они сгниют.
Однако несмотря ни на что, жизнь в городе, а особенно, в его китайской части, продолжала кипеть. Ящеры устроили штаб в одном из больших зданий, построенных в западном стиле; остальные так и остались лежать в руинах. А вот в китайских кварталах разрушенные дома с удивительной быстротой отстраивались вновь.