Отвор трава

— Это редчайший том, — с трепетом в голосе проговорил Корнелиу, выложил на стол книгу, обернутую в белое полотно, и принялся аккуратно разворачивать ткань. — Мне пришлось ехать за ним в Галлию, здесь его не добыть. Да и там пришлось изрядно постараться, чтобы отыскать это сокровище.

— И зачем ты, спрашивается, такое сокровище продаешь? — хмыкнув, спросил Кайлен.

— Так я его и добывал, чтобы вам продать, — не моргнув глазом, ответил Корнелиу и наконец-то раскрыл перед Кайленом обложку, на которой тиснеными буквами c подвытершейся позолотой

было написано на ромейском: «De Potentia Elementorum», «О силе стихий». — Вы сами подумайте, господин Неманич: на кой мне сдались труды по стихийному колдовству, если я им никогда в жизни не занимался? Я вот змей хорошо заговариваю, собачки меня слушаются… Нет, я эту ценнейшую книгу исключительно для вас добывал.

Корнелиу Видяну, румелец с задатками профессионального проходимца, был действительно одаренным заклинателем животных. Но Кайлену временами казалось, что стезю подпактного мага он выбрал исключительно потому, что здесь его затейливые предприятия и сделки приносили больше дохода. К примеру, за книгу, защищенную Пактом, Кайлен платил в три раза больше, чем за обычную.

Они находились в той части «Лавки удивительных книг Неманича», которая была скрыта от глаз большинства посетителей за книжным шкафом в дальнем углу и в которой хранились самые удивительные из книг. Попасть сюда и прочитать их мог только тот, кто подписал Пакт, для остальных всех этих томов о колдовстве, потусторонних созданиях и нечеловеческой истории не существовало ни в лавке Кайлена, ни в мире.

Корнелиу нет-нет, да и притаскивал ему какой-нибудь особо ценный том, а потом нещадно торговался, пытаясь сбыть его как можно дороже. Кроме книг он умудрялся добывать какие-то заговоренные древние предметы, скупал редкие травы в одному ему известных горных деревнях, чтобы продавать их городским алхимикам, скупал у оборотней-птиц линные перья и занимался еще бог весть чем. Он вел весьма разнообразные дела, которые всегда оставались в рамках Пакта и человеческих законов, но в то же время будто бы постоянно балансировали на грани допустимого.

Его мятежная душа жаждала одновременно приключений и крупных заработков, которых совершенно нельзя было добиться натаскиванием собак или избавлением горожан от мышей и крыс, или еще каким-нибудь занятием, приличествующим его колдовской специализации. И в том, что касается приключений, Кайлен его прекрасно понимал: сам он, получив от отца достаточное наследство, вполне мог и вовсе не работать, пополнив ряды светских бездельников Кронебурга, однако на дверях его дома, помимо таблички «Лавка удивительных книг Неманича», висела еще и табличка «Агентство удивительных услуг Неманича», и за расследование любых таинственных обстоятельств и помощь в любых загадочных делах он брался с превеликой охотой.

А вот жадности Корнелиу Кайлен не разделял ни в коей мере: ему сама идея денег изначально давалась с некоторым умственным усилием, хоть и заметно меньшим, чем чистокровным представителям народа холмов. Понимать и считать деньги Кайлен в конце концов научился, в отличие от своей матушки, которая так и не смогла их постичь до конца, а вот человеческая страсть к золоту и серебру была ему абсолютно чужда. И торговался с Корнелиу до последнего он исключительно потому,

что понимал: дай ему цену, которую он просит — в следующий раз он попросит еще больше, и это никогда уже не прекратится.

— Шестьсот талеров, — твердо сказал Кайлен.

— За заграничную редкость? Шестьсот талеров?! — возмутился Корнелиу, будто ему не давали за книгу денег как за хорошую верховую лошадь, а собирались лишить последних медяков, отложенных на хлеб. — По меньшей мере, тысяча…

— Если что, я и сам могу съездить в Галлию и купить там полдюжины томов, не переплачивая тебе вдвое. Шестьсот пятьдесят.

— Вдвое, надо же! — продолжил пылать неправедным гневом Корнелиу. — Да я вам почти без наценки отдаю, по старой дружбе! Девятьсот пятьдесят.

После долгой битвы они сошлись на семиста тридцати двух талерах. И едва довольный Корнелиу вышел из лавки, в нее вошел недовольный, как и всегда, Конар Перрик, самый сварливый латенский старик во всем Кронебурге, а может, и во всем Семиграде или даже на всем континенте. Зато он был прекрасным покупателем и редко уходил из потайной части лавки только с одной книгой, обычно с парой-тройкой.

— Опять тут этот проходимец шастает! — не поздоровавшись, проворчал господин Перрик, бросив недовольный взгляд на дверь.

— Но он, между прочим, принес мне сегодня отличную книгу, — идеально дружелюбным тоном ответил Кайлен. — Вас наверняка заинтересует, «De Potentia Elementorum», первое печатное издание, большая редкость… Отдам ее вам за тысячу двести талеров.

— Дай-ка поглядеть сперва… — прокряхтел Перрик, тоже готовый поторговаться, хоть и не так воинственно, как Корнелиу.

Кайлен на это, разумеется, сразу рассчитывал, называя цену. И при этом полагал, что за растраченное на Корнелиу и господина Перрика душевное спокойствие он заслуживает выручить хотя бы половину стоимости верховой лошади.

Когда и господин Перрик наконец покинул лавку, унося с собой, помимо галльской редкости, еще и брошюру, посвященную ханифитским защитным амулетам, Кайлен решил, что наступило самое время отдохнуть и заодно пообедать. Однако когда он подошел к дверям, чтобы повесить на них табличку «обеденный перерыв», он увидел, как в сад заходит женщина средних лет, одетая в черное, на вид весьма печальная и напуганная. И понял, что обед откладывается. Вполне возможно, надолго.

По книжным лавкам дамы в трауре ходили редко, так что Кайлен сразу предположил в ней клиентку «Агентства» и не ошибся.

— Господин Неманич — это вы? — спросила она, войдя внутрь.

— Собственной персоной, — подтвердил Кайлен.

— День добрый. У меня к вам… дело, — немного робко проговорила она, видимо, не зная, как лучше изложить странную историю, с которой к нему пришла. Такое с клиентами случалось часто.

Кайлен присмотрелся к ней внимательнее: достаточно дорогое платье, но не дворянское. Из торговцев или даже фабрикантов, но не тех, которые зарабатывают на рванувшем вперед техническом прогрессе совсем уж баснословные деньги. Говорит на румельском с онгурским выговором, совсем легким, но Кайлен все равно слышит: та же манера речи, что у капитана Фаркаша. Он ее прекрасно знал и сразу мог отличить.