Отзвук

Лебедев Юрий

– И зачем вам эти две мымры понадобились? Что вы хотите от них добиться?

– Они могут оказаться свидетелями очень резонансного преступления пятнадцатилетней давности.

– О! Эти могут, – съязвила администратор. – Они и преступление могут совершить самолично. У них языки, что кинжалы диких горцев. С ними не зевайте. Зарежут.

Такая характеристика будущих собеседниц не очень ободрила Леонида следователя. Ведь у него ещё не было опыта контактировать с представителями культурной прослойки такого ранга. Он всё больше сталкивался с людьми низкого статуса.

А, тут такой интеллектуальный скачок или напротив робкий шаг на территорию богемы. Эти заумные слова в мозгу сразили его самого. Он что становится похожим на своего шефа Бирюкова? По крайней мере, в стилистике речи. Это, честно говоря, не радует. Хоть бы изо рта ничего подобного не выскочило, а переваривалось только умственно.

Двух пожилых актрис они отыскали в одной из гримерок. Невежественная администраторша, выполнив свою Сусанинскую миссию, оставила их одних. Жаров не забыл её слова в адрес ветеранок сцены, но тут же посчитал, что столь негативный отзыв совершенно не соответствует действительности. Ему старушки показались совсем не бойкими и даже очень милыми. Служительницы Мельпомены со стажем в свою очередь очень удивились появлению в их пенатах представителя правоохранительных органов. Хотя на объект интереса следователя среагировали довольно живо.

– Тёмину? Вера, ты помнишь такую?

– Эта та, что в Москву уехала?

– Да, никуда она не уезжала. У неё ребенок заболел.

– Из-за ребёнка пренебречь столицей!

– А вы знаете, чем он заболел? – забросил Жаров вопрос с непростой наживкой.

– Чем-то серьезным. Работать она больше не смогла. Я думаю, то был паралич. Дитятке требовался постоянный уход. Сами понимаете, когда человек прикован к постели.

– Она что к вам больше никогда не приходила?

– Приходила, наверное. Но ведь это было так давно.

– А, я её ребёнка вспомнила, – осенило вдруг ту, что была Верой. – Девочка! Маленькая такая. Она её часто с собой в театр таскала. Мужа у неё не было и родственников никаких. Оставить не с кем и в садик не сдашь. Мы ведь в театре часто допоздна. Особенно в выходные, когда детсады не работают.

– Зато с малых лет ребенок приобщается к сцене, – решил подыграть собеседницам Лёня. – Потом раз и готовая актриса. Учиться ничему не надо.

– Нет. Это не тот случай. Это не о дочурке Тёминой. Ей с нами неинтересно было. Я её не раз зазывала к себе в гримёрку. Посидит пару минут и за дверь. Ей больше там было притягательнее у рабочих.

– У кого? – переспросил Лёня.

– У технических специалистов. Те, что декорацию ставят, свет проводят и прочих.

– Вспомнила, – снова подпряглась Вера. – Помнишь в столярке паренёк работал Тёма. Так эта девочка очень с ним дружила. Всем гордо заявляла я Тёмина, подразумевая совпадение её фамилии с именем того дружка своего. Смышлёная была.

Жарову не нравился резкий поворот от главного курса расследования, которое он приблизительно наметил. Вернуться в прежнее русло разговора помог неожиданный визит третьей дамы. Эта особа гораздо моложавее двух «коряг» заскочила на пару секунд, но

успела получить, хоть и не лично от следователя, но очень своевременный вопрос.

– Люба, а ты Тёмину помнишь?

– Это та, что в Москву уехала?

Особа, схватив что-то с гримёрного столика, выпорхнула прочь, даже не дослушав горячие протесты своих коллег, а Жаров смог опять ухватить нить беседы в свои руки.

– Этот отъезд в Москву действительно мог состояться или это лишь досужие вымыслы?

– Мы, конечно, не можем утверждать стопроцентно особенно сейчас, но, если разговор был, значит, и повод для него имелся.

– А, профессиональные основания были? Я имею ввиду, она была талантливой актрисой для такого рода продвижения?

– Как вам сказать, в спектаклях нашего театра она была задействована, но не на первых ролях. По мне, так она посредственно играла. А ты, Вера, как считаешь?

– Мы с тобой, Людочка, тоже не звёзды. Спустись с небес.

– Вы завидовали ей? – этот вопрос Жарова возмутил ветеранок сцены.

– Чему завидовать? – заголосили они хором. – Сейчас такие времена настали, что и в столице несладко. Вон в ДК Ленина эротический балет! Афиши по всему городу! Вот, что нынешней публике нужно, а не наши Гамлеты.

– Сейчас понятно. А тогда? – Лёня не отпускал тему зависти.

– Тогда другое дело, – Людмила отвечала, как всегда первой, лишь сверяясь со своей подружкой. – Тогда была стабильность. В Москве не знаю, а у нас это точно. Но, а завидовать Тёминой смысла особого не было. Она же всё равно не поехала. А вот Липатова действительно отправилась в столицу. Примерно через месяц, когда у Тёминой сорвалось.

– Липатова была огонь баба, – добавила Вера с ноткой настоящей неподдельной зависти. – Активная, как гоночный велосипед. Всё успевала: и у нас, а ещё в ПТУ кружок самодеятельного театра вела. В школах выступала по праздникам.

Жаров отметил в своём блокноте эту фамилию.

– А, вы стремились в Москву?

– Только в роли трёх сестёр, – грубо заржала Людмила.

Она обладала необычным для женщины голосом с ярко выраженными нотками баса.

– Знаете такую пьесу Чехова. В Москву, в Москву…

– Знаю. Только я не критик. Попрошу не забывать, что я пришёл к вам не репертуар обсуждать.

– В самом деле! В чем причина вашего визита? – в этот раз первой была Вера. – Какое такое важное событие произошло тогда пятнадцать лет назад, что вы об этом сейчас вспомнили?

В расследовании молодого следователя снова намечался блинный ком. Действительно, обоснованного мотива для посещения театральных светил у него не было. Вернее, он его не подготовил, не продумал заранее. Приходилось дорабатывать своё упущение на ходу.

– Понимаете, дочь Тёминой не просто так заболела тогда. Ей кто-то помог. Сейчас совершенно случайно прояснились некоторые обстоятельства, но большего я вам раскрыть не могу. Не имею права.

– Вы это серьёзно? – усомнилась в искренности следователя Людмила. – Кругом бандитизм, страна рушится, а вы какой-то ерундой занимаетесь.