Отзвуки серебряного ветра. Мы – были! Путь
Шрифт:
Впереди показалась большая деревня, в несколько раз больше Стояного Лога. Тина подошла к окраине и улыбнулась – какие-то девушки весело пели у костра на околице, совсем как дома. Наверное, ночные посиделки устроили, сама не раз на таких бывала. Потянуло вкусным духом печеных клубней равда, и у нее потекли слюнки. Мысленно Тина нарисовала себе крупные, рассыпчатые, пышущие жаром клубни, похожие на картофель, почувствовала во рту их чудесный вкус.
Некоторое время она не решалась подойти, но, подумав, что здесь могут находиться только обычные деревенские ребята, направилась к костру. Около него сидело около десятка парней и четыре девушки, выглядящие почему-то совсем не по-деревенски. Не красятся деревенские девушки столь вульгарно и вызывающе, да и мужские штаны вряд ли натянут –
– О, а это у нас тут кто? – обернулся один из парней.
– Здравствуйте! – неуверенно улыбнулась девушка, ощутив холодок страха и укорив себя за то, что решилась подойти. – Меня Тиной зовут.
– А ты откель взялась? – спросил здоровенный белобрысый увалень.
– Из Стояного Лога, там, на севере, – махнула она рукой. – В город иду.
– А чего ночью-то?
– Так нежарко зато.
Тина не обратила внимания, что несколько парней ухмыльнулись и стали перемигиваться. Она присела у костра и с удовольствием откусила кусок от протянутого ей поджаристого клубня. Ягоды за пять дней все-таки порядочно надоели, и сытная еда заставила желудок буквально сжиматься от нетерпения. Кто-то сунул ей в руку стакан, и Тина, не задумываясь, отхлебнула. И задохнулась – чистый спирт. Пока она кашляла, парни ржали над нехитрой шуткой. Переведя дух, девушка укоризненно посмотрела на белобрысого увальня, и тот, ухмыляясь во весь рот, развел руками. Тина быстро доела клубень и, улыбнувшись, стала прощаться.
– А поиграться? – ехидным голоском протянул кто-то.
– Поиграться? – растерянно переспросила она, не понимая, во что можно играть ночью.
Остальные девушки, как-то странно, нехорошо ухмыляясь, разом встали и скрылись в темноте, оставив Тину наедине с парнями.
– Ага, в чмок-чмок! – заржал прыщавый юнец, и все остальные тоже рассмеялись, окружая ее.
Тина растерянно посмотрела на так не понравившегося ей белобрысого увальня и вздрогнула – усмешка на лице парня была настолько омерзительной, что девушке захотелось зажмуриться. «Что им от меня нужно?» – промелькнуло в голове. Вдруг отблеск костра высветил сваленные в стороне эйки [2] , при виде которых до Тины начало доходить, что перед ней не простые деревенские парни, а стая эйкеров [3] . В голове промелькнули страшные рассказы о том, что эти звери делали с девушками, и только теперь в ее душе появился страх. Они хотят ее… Нет, не может быть… Увалень встал, еще гнуснее ухмыльнулся и вдруг спустил штаны, доставая свой… Свой… Нет!
2
Эйки – летающие подобия мотоциклов.
3
Эйкеры – распространенные на Нахрате молодежные банды, несколько напоминающие земных байкеров, но куда более жестокие. Ареал распространения – вне крупных городов, где эйкеров быстро отлавливала полиция.
– Нет! – отшатнулась девушка.
– Куда же ты, красотка? – насмешливо спросил эйкер. – А чмок-чмок?
– Что вам от меня нужно? – заплакала Тина.
– А то ты не понимаешь! – заржал кто-то. – Становись на коленки и сделай губки трубочкой.
– Не-ет! – закричала Тина.
Но тут сильные руки подонков схватили ее, бросили на колени, резкие удары по ушам заставили открыть рот и… Начался ужас, который не мог привидеться Тине и в самом страшном из кошмаров. Кто-то сорвал с нее юбку, трусы и пристроился сзади. Резкая боль ожгла девушку, и она отчаянно завизжала, умоляя не делать этого с ней. Но никто не слушал ни ее просьб, ни ее плача…
– О, да мы целочки! – заорал насилующий девушку ублюдок.
Случившееся позже Тина воспринимала с трудом, она уже не сопротивлялась, покорно делая все, что ей приказывали. Сознание было как в тумане, ужас и боль рвались из каждой жилки. Только одна мысль билась в голове: «Почему я?! Как они могут так с живым человеком?!» Боль и горечь застилали глаза, она никак не могла понять, за что Благие обрекли ее на эту пытку. Неужели она должна была покорно выйти замуж за проклятого Биреда? Хорошо, что Тина не запомнила всего сделанного с ней эйкерами, но даже без этих воспоминаний собственное тело еще много
– Убейте уж… – шептали разбитые губы, но эйкеры продолжали издеваться.
А потом вдруг адская боль разогнала затененность сознания. Раньше Тина и представить не могла, что настолько страшная боль может существовать. Эйкеры облили свою жертву топливом и подожгли.
Тина не погибла… Ее страшные крики услышали крестьяне из недалекой деревни и побежали выяснять, что происходит. Эйкеры вскочили на свои эйки и унеслись, а пришедшие в ужас крестьяне сбили огонь и вызвали «Скорую помощь». Всего этого Тина уже не видела, сознание милостиво покинуло ее.
Первым, что она увидела, открыв глаза, оказалось черное от горя лицо отца, с надеждой смотревшего на нее. Тина сперва не поняла, что это с ним, только подосадовала, что ее все-таки поймали. Но тут память о случившемся обрушилась на нее, и девушка забилась в ужасе. Отец кинулся куда-то с криками: «Врача! Где врач?!» Потом ей сделали укол и она уснула. А когда Тина снова открыла глаза, в них была пустота. Что-то умерло в ней – и умерло навсегда, ее не волновало больше ничего.
Врачи пытались вывести девушку из этого состояния, но безуспешно: Тина не желала ни с кем разговаривать. Физически она была здорова, лечение попавшей в беду девушки оплатил местный лорд, ей даже пересадили клонированную кожу. Родители Тины молили Благих благословить лорда за его милосердие, сами они никогда не набрали бы денег на такое лечение. Но вот психика пострадавшей так и не пришла в норму, она по-прежнему никого не замечала и ничего не хотела. Месяца через два отец увез продолжавшую молчать дочь домой, поняв, что в больнице ей больше ничем не помогут. Действительно, знакомая с детства обстановка сыграла свою роль, и еще через несколько месяцев Тина заговорила.
Но куда девалась беззаботная мечтательная дурочка, хотевшая странного? Ее не стало. Нынешняя Тина односложно отвечала на вопросы, сама не интересовалась ничем и никем, даже ела, только если ее сажали за стол. А если нет, безучастно сидела голодной. Отцу с матерью было до слез жаль ее, но чем еще можно помочь, они не знали. Еще через месяц мастер Варинх позвал Тину, решив все-таки попытаться серьезно поговорить с дочерью.
– Да, папа? – подняла глаза девушка, услышав голос отца.
– Теперь-то ты видишь, доченька, чего ты добилась своим побегом? – со слезами в глазах спросил старик. – Зачем же?
– Мне был противен Биред, – безразлично ответила Тина.
– Был? А теперь?
– Теперь все равно.
– Ой, дурочка! – схватился за голову отец. – Да он и такой готов тебя взять! Ни о ком, кроме тебя, даже слышать не хочет! Он же тебя любит, пойми ты, глупая!
– Хочет – пусть берет, – спокойно сказала Тина, глядя куда-то в стену. – Мне все равно. После этих и он чистым покажется…
Она задрожала крупной дрожью, в глазах снова появился так пугавший измученного отца бездонный ужас. Врачи предупреждали мастера Варинха, что за девочкой нужно внимательно следить, что она в таком состоянии может попытаться наложить на себя руки. И ее ни на минуту не оставляли без присмотра. Но Тина по-прежнему не проявляла интереса ни к чему. Тогда отец с матерью все же решились позволить Биреду встретиться с ней, по наивности полагая, что любящий мужчина сможет вывести их дочь из этого жуткого состояния. Девушка совершенно спокойно, без отвращения поговорила с осунувшимся парнем, согласилась стать его женой, но ее голос был настолько безразличным, словно это не имело для нее никакого значения. Решившись на крайние меры, старый Варинх махнул рукой и согласился на свадьбу.
Тина безучастно подчинялась и выполняла все, о чем ее просили, но ничего не появлялось в ее глазах, ровным счетом ничего. Все такой же равнодушной девушка шла с будущим мужем под венец, только две-три слезинки скатились по щекам. Сама она была не здесь – она всеми силами души стремилась ввысь, к звездам. А то, что происходило внизу, с ее телом, уже не имело значения – пусть делают с ним все, что им угодно. Только бы поскорее уйти. Здесь все чужое, принадлежащее им, ей здесь места нет. Но когда Тина с Биредом шли от алтаря, став мужем и женой, какие-то слова вдруг привлекли внимание. Староста говорил с ее отцом. Девушка остановилась и прислушалась.