Овцы смотрят вверх
Шрифт:
– Это тот самый отель, где…
– Где были убиты Арригас и Люси Рэмидж? Да, именно здесь.
– Но почему ты приехала в то же самое место?
– Да потому что прятаться надоело. Я решила – буду делать то, что делаю, и пусть все идут к черту!
– Долго ли ты так протянешь? – спросил Остин, покачав головой. – Вспомни людей, которые вели себя именно так. Лукас Кворри, Джерри Торн, Децимус…
– А что они собираются сделать с тобой? – спросила Пег, глядя Остину прямо в глаза.
Наступила абсолютная тишина, убийственно долгая и страшная. Лицо Остина словно превратилось в
Когда он заговорил, словно молния сверкнула в полутемном вестибюле отеля.
– Распнут! – сказал он.
Они устроились за темным столом в уголке бара, и официант в белом пиджаке с недовольной физиономией принес им напитки. Воздух был напоен каким-то отвратительным смрадом, но с этим приходилось мириться – так воняло повсеместно!
Пег все еще была напугана. Она обрела способность говорить лишь тогда, когда ушел официант, но и теперь, вместо того чтобы расспросить Остина о его делах (она уже узнала слишком много несколько мгновений назад, и большего ей было бы не переварить), поинтересовалась:
– Как ты меня вычислил?
Он объяснил – самым будничным тоном. Чувствовалось, что он отдыхает после пережитого нечеловеческого напряжения.
– Понятно. Как Зена пережила потерю детей?
– Тяжело. Что тут еще скажешь? Но Фелиция с ней очень добра, как и ее муж.
– Ты еще говорил с кем-нибудь из коммуны? Они не собираются вновь все начать с нуля?
– Нет, они разошлись по другим коммунам, – вздохнул Остин. – Я звонил Ральфу. Все так устали, так выбиты из колеи. Это нападение было последней каплей. У них не было особых шансов даже пережить зиму. Эти джигра уничтожили большую часть урожая, а то, что они сумели сберечь, было испорчено химикатами при тушении пожара. Но знаешь, какой самый сильный удар им нанесли?
Пег молча покачала головой.
– У них как раз проходила встреча по поводу «Пуританина». Там были Дрю Хенкер, Тони Уайтфезер, Роуз Шатток. И единственная полная копия доклада по «Пуританину» сгорела. Конечно, они попытаются восстановить ее, но…
– О господи! – воскликнула Пег, сжимая кулаки. – Значит, это очередное преступление «Синдиката»? Как в случае с Торном и Кворри?
Остин колебался.
– Ходят слухи, – сказал он наконец, – что самолет был нанят парнем, который работает на Роланда Бамберли.
Глаза Пег округлились.
– Неужели? Это какое-то безумие, но он ведь не сумасшедший! Понятно, он убежден, что сын его похищен трейнитами, но если он считает, что Гектора удерживают в коммуне…
– В слухах много мусора, – перебил ее Остин. – Может, это все и вранье. Но в любом случае можно считать это предупреждением.
– С другой стороны, – проговорила Пег, задумчиво помешивая напиток ложечкой с вытисненной на ее ручке геральдической лилией. – Ты когда-нибудь встречал этого ублюдка? Я как-то раз брала у него интервью. И я не удивлюсь, если он предпочтет потерять сына – лишь бы не платить выкуп. А потом скажет, что сын его погиб
– То есть он обменяет сына на прибыль от продажи водоочистителей?
– Не задумываясь. Он же бизнесмен! И он страшно горд этим обстоятельством!
Пег иронически ухмыльнулась.
– И тем не менее сделать тут ничего нельзя, – покачала она головой и спросила: – А ты не знаешь, кто может удерживать парня?
Остин развел руками.
– В Окленде ходят разные слухи, – сказал он. – Я ни одному не верю.
Они замолчали. Пег хотела было спросить Остина о его планах, но теперь, увидев, как сильно он изменился (и одновременно стал больше похож на себя прежнего, такого, каким он был три года назад, – оттого, вероятно, что к нему вернулась его былая в себе уверенность), решила, что тот страшный момент откровения, который явился ей перед входом в бар, был только в ее воображении.
И все-таки нетвердым голосом она спросила:
– Зачем ты сюда приехал, Остин?
– Я думаю, я пришел к такому же решению, что и ты. Точнее, не пришел. Меня привело. У меня есть обязанности, Пег. Миссия, сказали бы люди религиозные. Пег, я не хочу исполнять ее, но кто еще сможет этим заняться?
– Увы, никто, – сказала Пег с неожиданной уверенностью в голосе. – Хотя в этой стране миллионы людей могли бы с тобой согласиться.
Остин хмыкнул.
– В этом и состоит ирония того, что происходит с нами, Пег. Помнишь, ты спрашивала, не волнует ли меня то, что моим именем пользуются совсем не так, как мне бы хотелось? Так вот! Это стало уже невыносимым. Я – не трейнит!
Пег ждала, что он будет продолжать. Ее опять стало потряхивать, но на этот раз – от возбуждения. Она так долго ждала этого, молилась, чтобы этот момент пришел. Остин смотрел сквозь нее, в некую неопределенность. Может быть, в вечность?
– Но тогда, – сказал он наконец, – Иисус Христос не был христианином.
Пег вздрогнула.
– Ты думаешь, что я сошел с ума. Я читаю это в твоих глазах, Пег.
Он наклонился к ней и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Я и сам так думаю, – продолжил он. – И тем не менее я ни в чем не уверен. Не исключено, что я, напротив, благоразумен как никто. Если ты попросишь меня рассказать, что со мной произошло, боюсь, я тебя разочарую. Это нельзя описать, а если я все же смогу это сделать, то, что получится, будет неправдой. Просто… просто где-то под моей безобразной лысиной возникло и укрепилось чувство… чувство определенности. Знание. Как будто те кучи мусора, которые я разгребал своей лопатой все это жаркое, потное лето, научили меня тому, чего пока никто не понимает.
Он глубоко вздохнул.
– Пег! Думаю, я способен спасти мир. Ты мне веришь?
Пег во все глаза смотрела на него.
– Я… – начала было она, но слова застряли в ее горле. Он сидел прямо перед ней: спокойное, словно застывшее лицо, узкие губы, странные бритые брови, очки (были ли они на нем, когда она увидела эту молнию в его глазах?). Глаза словно растаяли, растворились, и теперь она смотрела прямо в его душу.
Наконец, едва шевеля губами, она произнесла:
– Если кто-то и может это сделать, то это – ты.