Овладевая судьбой
Шрифт:
Родители приедут через несколько часов. И я попрошу их лишь об одном, чтобы они забрали меня из Нью-Йорка. Завтра с утра Том будет на работе и я заберу все нужные вещи, самые нужные, и собак. И уеду. Сбегу.
Я так решил.
Tom ©
Я поднялся на нужный мне этаж, а возле моей квартиры меня уже ждал офицер. Он сказал о том, что Билл смог опознать нападающего. И я был в шоке, когда он назвал имя моей соседки - Лу. Когда полицейские проверяли ее квартиру, то были
Дома было очень скучно без моего брюнета. Ведь я уже привык к тому, что когда я прихожу домой, он почти всегда был дома, за исключением тех редких случаев, когда ему приходилось ездить в галерею к своему другу. Я уже и постирал и поужинал, и с собаками погулял, накормил их...
Брожу один по квартире и не понимаю, что не так. Мне так одинокого без него. Я не могу назвать тот момент, когда я так сильно полюбил его. Я уже не помню того времени, когда я не думал о нем постоянно. Я идиот...
В это все трудно поверить, но я реально думаю о нем постоянно, даже когда он рядом со мной. Нужно ложиться спать. Так быстрее наступит завтра, а дальше, я съезжу на работу, до обеда постараюсь уладить там все дела, а потом в клинику, я думаю, что Билл уже позвонит мне до этого времени. А если не позвонит, то я сам позвоню, что тут такого? Ах, да... Еще к врачу этому...
Нужно уснуть. Без Билла даже в кровати не спится, она такая большая без него. И тут очень холодно. Обнимаю подушку, заворачиваюсь в одеяло. На кровать почти одновременно прыгают три собаки.
– Ну, да, не мне одному Билла не хватает, да?
– они устраиваются подле меня, я отпускаю подушку и притягиваю к себе спаниельку. Рядом прыгает такса, обнимаю их, а Скотти ложится на мои ноги. Очень хорошо. Так теплее. Я иногда поражаюсь тому, как собаки чувствуют меня. Чувствуют людей.
Bill ©
Родители очень переживают, крутятся вокруг меня. А мама даже с врачами спорит. Но благо, что мне можно передвигаться. Сегодня утром я ушел из клиники.
Сейчас я вошел в нашу с ним квартиру, тут пахнет им. Его запах не перебить ничем. Так пахнет мой мужчина. Я бы хотел взять на память его запах. Или всего его...
– Хватит!!!
– вскрикиваю. Мне больно. Не плечу, в груди. Больно в груди. Почему я? За что эта малявка так со мной? Хотя я понимаю за что. Маленькая с*чка! Нагадить бы ей под дверью! Пусть ей слон там нагадит! Кидаю вещи в сумку. Пусть она до конца своих дней думает, что Том ее любит! Пусть думает, а он будет любить меня!
Так, стоп! Не меня. А кого-то точно будет любить. Но уж точно не ее. Маленькая сопливая дрянь! С*кина дочь! Потаскуха!
Несколько сумок. Все остальное Том в скором времени выкинет. Я уверен. Он переживет. Забудет. Я был бы готов взять всю его боль, чтобы он вообще ничего не чувствовал. Зато я никогда не увижу в его глазах жалости.
Обнимаю Скотти, который по любому все понимает. Забираю таксу и спаниельку. Наверно стоит оставить Тому записку. Ведь телефон я отключил уже и он, даже если очень сильно захочет, не дозвонится. Я уже и Оливера предупредил, что приеду только на сами выставки, на которых будут выставляться мои картины. До этого времени я поживу у родителей в Берлине. По крайней мере до того момента как все мои шрамы заживут.
Выдыхаю. Слезы в глазах.
Я сажусь в такси и смотрю на дорожку, которая ведет к парку, где мы не раз гуляли с собаками. Я уже второй раз уезжаю вот так вот, молча. Понимаю, что это неправильно и эгоистично. Но так будет легче обоим. Это все было ерундой... Ерундой...
Avt ©
А слезы огромными горошинами скользили по впалым щекам, по бледным скулам. Он не хотел уезжать, не хотел сбегать как последний трус. Но страх перед тем, что Том откажется от него, когда увидит все своими глазами, был сильней. Лучше уйти самому, чем быть брошенным. И он понимал, что Тому придется искать причины для их расставания, понимал, что парень не кинет его из-за этих увечий. Точнее, не станет говорить настоящую причину...
Том так и не дождался звонка от любимого, а, значит, позвонил сам. И он был очень удивлен, когда голос оператора сообщил ему о том, что вызываемый абонент выключен. Эртройт нервно хмыкнул, мысленно пообещав, промыв мозги брюнету. Он ведь только что вышел от того самого врача, к которому он встал на учет. Мужчина и, правда, оказался хорошим специалистом и человеком необыкновенным.
Эртройт уверенной походкой направлялся к палате любимого, ему было как-то пофиг, что там сейчас скорей всего сидят родители этого несносного мальчишки. Но Эртройт был очень удивлен, когда девушка в приемном покое сказала, что сегодня утром, по желанию Билла, его забрали родители. Ему так же сказали, что Каулитц младший говорил что-то о лечении в Берлине. Вот тут Том прямо-таки сел...
Вокруг него засуетились медсестры. У Тома резко подскочило давление, он сидел на полу и чувствовал, что ребра сжимают его сердце, делают больно...
Tom ©
Я мчался домой с огромной скоростью. Но не успел. Дома меня ждал Скотти, одинокий и печальный. А на кухне записка:
«Давай сохраним все самое лучшее, давай наши воспоминания будут пахнуть нашей любовью. Том, ты удивительный мужчина, спасибо тебе за эти месяцы. Я ухожу, чтобы не делать тебе больно, чтобы у тебя остались только хорошие чувства. Ты справишься, ты забудь меня, Том. Все хорошее имеет свой конец. И обычно этот конец пахнет печалью и болью. Прости меня за все, хороший мой. Не ищи меня, оставь.