Ой-ой-ой, домовой!

Гончарова Галина Дмитриевна

– Не всякий. Но то, что я видела, стоило бы позволять себе только с мужем.

– И вы молчали, – укорил Керт.

– Меня это не касалось. И об этом меня не спрашивали. О чем просили, то я и исполнила.

По-своему это логично. Политика страуса. И ведь сработало в этот раз, и перья из хвоста никто не выщипал. Так что Керт продолжил дальше.

– Покушение на Симона нам предотвратить удалось.

– Да, – поежился Симон. – Жуть такая…

Дамы переглянулись, пряча улыбки. Все были в курсе метода покушения. А

ведь могли бы и отгрызть…

* * *

Керт допрашивал Тиру ближе к вечеру. Оно и правильно, посидела, успокоилась, поголодала…

В погребе нас встретила уже не та бешеная мегера, которая только что не кусаться пыталась и пеной плевалась на два метра.

Нет, этакая заплаканная скромница.

Впрочем, Керт не поверил, потому и попросил меня его сопровождать. На своей территории домовой дух круче танка Т-34, если что – я его прикрою. Уж покусать, заплевать или сглазить точно не дам. И не сбежит эта зараза никуда. Это вам не замок Иф, это мой дом, здесь и сейчас я каждый камешек чувствую. Хотя быстрее бы от этой пакости избавиться.

Не люблю неблагодарных и подлых тварей.

– Лэрр, что со мной теперь будет?

– Ритуал очищения, – просто ответил Керт.

Тира побелела, как мел.

– Вы не можете… я не виновата!

– А кто виноват? – Керт опустился на принесенный с собой стул и с интересом уставился на Тиру. Та так и сидела на одеяле в углу. Сопела, глазами сверкала, но не кидалась. Понимала, что не получится у нее ничего, кроме пары лишних синяков.

– Я…

– Танна Тира, давайте так. Вы мне рассказываете, как вы докатились до жизни такой, а я попробую смягчить вашу участь. Но только при условии полного и чистосердечного признания, вы меня понимаете?

Тира закивала.

И слова хлынули потоком.

Слушать девушку было сущим мучением, она то забегала вперед, то сбивалась, то принималась описывать случаи из своего детства, к примеру, Мире купили туфельки с камушками, а Тире простые кожаные. Мире купили куклу и плюшевого мишку, а Тире только куклу…

Никаких особых унижений у нее в жизни не было.

Ее не били, не ставили в угол на горох, ее не наказывали сексуально… не было ничего из того, что забраковали бы органы опеки. Просто – к кому-то относились лучше, чем к ней.

Почему бы и нет, если учесть, что Мира – дочь, а Тира, как ни крути, племянница?

Адам даже ее не удочерял.

Мира была и есть Ластан, а Тира осталась Гарлан. По фамилии отца.

– Вам будет сложно сделать хорошую партию с такой фамилией, – хмыкнул Керт.

Тира закивала.

– Да, видите, вы меня понимаете…

Я положила себе потом об этом спросить. Что за фамилия такая? Чай, не Жопочкин и не Гнида?

Или тут Гарланы, как у нас – Искариот? Не то, чтобы плохая фамилия, но как-то некомфортно с ней жить будет.

Ладно, я потом у Керта спрошу, а пока продолжим слушать.

– Откуда

у вас знания?

– Так от матери. А у той от отца.

Керт понимающе кивнул.

Адам, кстати, рвался пойти с ним, но хуртар отговорил. Ни к чему, пусть сидит и жену с дочерью утешает. Тира ведь сейчас разорется, начнет умолять, рыдать, страдать, и нормального разговора не выйдет. Потом сходит, если захочет.

Адам подумал немного и согласился.

– А у отца откуда?

– Я точно не знаю, – смешалась Тира, – я же маленькая была, когда его не стало. Но мама говорила, что это отцовское, родовое…

– А что вы можете припомнить о родне отца?

– Ничего, – как-то даже удивленно поглядела Тира. – Откуда ж?

– А на те… материалы, которые у вас остались, никто не претендовал?

– Нет. Я все равно маленькая была, не знаю, может, дядя лучше осведомлен.

Керт кивнул.

– Мы его обязательно расспросим. И как вы получили эти материалы?

– Мама предполагала, что умрет, – просто ответила Тира. – Она оставила меня у дяди, взяла с него слово заботиться обо мне, иначе он бы вообще меня выкинул в придорожную канаву… ненавижу!

И опять слезы, сопли, вопли…

Понятное дело, нет у людей других целей в жизни, только тебя, дуру, поунижать. Вот хлебом не корми.

Ага, была у меня еще в той жизни одна знакомая. Звонит и говорит: «Люба, у меня серьезная проблема…», да таким трагическим тоном! Я уж подумала, что у нее любимый хомячок подох. Или мужик изменил. Или…

Вариантов я перебрала массу. Что оказалось?

Она сегодня когда пришла на работу, поздоровалась с начальницей. И та на нее ТАК посмотрела.

Вот просто ТАК посмотрела…

Ни слова не сказала, ни жеста не сделала, никаких последствий. Но такой взгляд…

Трагедия, хвостом об стену! Простая мысль, что у начальницы или свои проблемы, или критические дни, или климакс, или… да что угодно! Нет, это нам в голову не придет, мир вокруг нас вертится. Люди не спят, не едят, не чешутся, только о тебе и думают, ага. Два раза.

Но высказать это человеку с больной психикой (а то здоровой что ли с такими заявками?) у меня окаянства не хватило. Разве что мужу посочувствовать, вот где герой невидимого фронта.

Наконец соплепад прекратился, и Керт добился ответа.

Как оказалось, любящая мамочка оставила все книги и причиндалы дочери. Книги разъяла на листочки и зашила в лифы и подолы платьев, справедливо рассудив, что копаться в тряпках Адам не станет, а вещи матери до дочери дойдут.

Всякие неполезные вещи, вроде крови мертвеца или желчи летучих мышей (я утрирую, конечно, но тем не менее) на всякий случай были упрятаны в косметику.

Пропали?

Да, безусловно. Но я заподозрила, что Миралия рассчитывала и выжить, и вернуться. И – кто знает, еще и подзаработать своим промыслом?